Скотников даже побледнел от обиды.
— Ты соображаешь, что говоришь? Ты видела, какие там люди сидели, в баре? Это мои партнеры по бизнесу. Они похожи на дешевку, собирающую по три сотни? Голушко похож? Видела у него серебряный значок на лацкане?
— Ну, видела…
— Это значит, он заработал в фирме пятьдесят тысяч баксов. Как ты полагаешь, на трехстах рублях много заработаешь?
— Что я могу думать, если ничего не знаю? Ты же ничего мне не рассказываешь. Ты вот что… Скажи мне сейчас, сразу, чтобы я понимала, на что иду: с меня там больше никаких денег не потребуют? Вот сейчас, глядя мне в глаза, скажи!
Скотников устремил на Лаврову взгляд оскорбленной невинности и произнес:
— Ничего с тебя не потребуют! Ты должна мне довериться, Аня! Довериться! Этот бизнес — он совершенно новый для нашей страны. Аналогов нет! Я понимаю, что тебя гложут сомнения, но неужели за столько лет дружбы я не заслужил с твоей стороны доверия? Вспомни, когда тебе бывало плохо, разве я не приходил на помощь, стоило тебе только позвать? Помнишь, как ты хоронила… Кто был с тобой рядом? А ты все время как будто подозреваешь меня, будто мелкого жулика…
— Не надо об этом! Я все помню, — покраснев, перебила его Аня. — Ладно, Толя, извини.
Она протянула деньги и весело, чтобы сгладить неловкость, спросила:
— Ты куда сейчас?
— В бизнес-центр, — буркнул Скотников. — Это в другом крыле.
— Пойдем, я тебя провожу.
Они завернули за угол. Возле здания останавливались иномарки. По ступеням поднимались ухоженные женщины, респектабельного вида мужчины. Они здоровались друг с другом, всем своим видом излучая благополучие и уверенность в завтрашнем дне. Толя то и дело кивал, отвечая на приветствия.
— Ладно, подруга, я побежал. Вечером позвоню.
Он исчез за стеклянными дверями. Аня пошла прочь, признаваясь себе, что облик Толиных партнеров впечатлял. Что ж, нынче четверг. Может быть, загадочный семинар состоится в ближайшие выходные. Все станет ясно. Может, этот неведомый бизнес действительно позволит ей решить ее проблемы. Ведет ее туда не кто-нибудь, а близкий человек, почти что брат. Так чего же бояться? Нужно дать ему руку и идти! Собственно, другого варианта на сегодня нет.
Субботним утром Скотниковы собирались на работу. Вот он, первый день настоящей охоты. Когда дверцы мышеловки уже распахнуты, сыр лежит внутри, призывно источая аромат. Теперь только не спугнуть мышей, дать им забраться, вкусить дармовой хавки… Не ошибиться, не отступать!
Первым делом следовало позвонить Третьяковой, обожаемой руководительнице, которая вернулась, наконец, к своим обязанностям. Следовало поприветствовать ее, выразить восхищение. Это было жестким правилом, которое нельзя было нарушать. Потому что сегодня основная нагрузка ляжет на хрупкие плечи Третьяковой. И она должна чувствовать поддержку своих подданных. Толя, волнуясь как юноша, набрал номер мобильного.
— Госпожа Третьякова? Это Скотников. Приветствую вас!
— Господин Скотников? Доброе утро! — отозвался хрипловатый женский голос.
— Хочу сообщить вам, что вы самая умная, обаятельная, интересная женщина из всех, кого я знаю.
— Вы действительно так считаете? — как бы усомнился голос.
— Да! Конечно!!
— Я слышала, что у вас сегодня первый гость?
— Да, — взволнованно произнес Скотников.
— И на завтра тоже есть гость?
— Да!
— Прекрасно! Вы делаете успехи! Теперь главное — уверенность. У нас все будет супер!
— Да, все будет супер! — эхом откликнулся Толя.
— Что ж, вперед! Будем зарабатывать деньги!
— Вперед! — отозвался Скотников и опустил трубку. — Какая она все-таки необыкновенная! — поделился он с Гусей.
— Да, что-то в ней есть, — небрежно откликнулась супруга, подкрашивая губы. — Ну-с, я готова. Где там твой Нережко? Мы его сделаем! — хищно улыбнулась она своему отражению.
В гаражном кооперативе «Мустанг» было немноголюдно. Оно и понятно — суббота, середина дня. Основная часть автовладельцев уже за городом. Возле одного из гаражей, добротного, обнесенного кирпичом, ковырялся в капоте шестисотого «мерса» здоровенный мужик специфической наружности. Вернее, делал вид, что ковыряется. Было очевидно, что он разбирается в устройстве собственной машины так же, как, скажем, в живописи импрессионистов. В кармане запиликал сотовый. Оттерев ветошью ладони, он извлек трубку.
— Милка? Что-что? Так и стою. Не заводится, мать его… Знаю, что ждут. А что, мне его на себе тащить? Как назло — никого! Витьке звоню, так его дома нет. Баба его психованная пролаяла что-то, не пойми чего. Звонил? Кто, Витька? Да ты че? Меня искал? И че? Сюда едет? Ну лады! Может, еще успеем на шашлычки. Ладно, я его жду.
Мужик вытянул сигарету, устремив взгляд на пустынную дорожку, разделяющую стройные ряды боксов. Из-за угла вынырнула Витькина «копейка».
— Чего это он несется как ошпаренный? — пробор
мотал детина.
Машина остановилась буквально в двух шагах, из нее вылетел взлохмаченный Витька с безумным взглядом.
— Ты че прешь, чудила? Чуть на ноги мне не наехал? Крутой, что ли, стал? А я тебя здесь жду, загораю. На ловца и зверь. — Все это детина проговорил степенно, попутно разглядывая хмыря, сидевшего в Витькиной машине. Хмырь был щуплый, неказистый, с большими тараканьими усами.
— Привет, Лелик! Я тебя везде ищу! Домой тебе звонил! — возбужденно выпалил Виктор. Глаза его лихорадочно блестели.
— Знаю, разведка донесла. Ты чего такой… как закумаренный?
— Лелик, ты ведь меня давно знаешь, мы ведь здесь уже пять лет по соседству. И машину я тебе всегда делаю, если что… И семью ты мою знаешь…
— Короче, Склифосовский. Чего надо-то?
— Денег одолжи мне. На месяц.
— Де-енег? Ишь ты. И сколько?
— Три тысячи баксов, — чуть было не зажмурившись, выпалил Виктор.
— Ишь ты… Не мало. Я ведь под проценты даю и то не каждому.
— Так я ж и говорю, мы с тобой сто лет…
— Кто это у тебя в тачке сидит?
— Это агент по недвижимости. Тут такая, понимаешь, история… вариант высвечивается с трехкомнатной. Очень выгодный. Доплата-то почти ничего — три тысячи. У меня же проблемы дома, ты в курсе…
— Ну, в курсе. А зачем тебе трехкомнатная? Вы же все равно передеретесь там. Хоть и в пятикомнатной.
— Это в центре, понимаешь? Она, правда, запущенная. Поэтому дешево. Но я ее в порядок приведу. А потом и разменять ничего не стоит.
— Так, а с чего ты отдавать-то будешь?
— Моя бывшая дачу продаст. У нее там, в Ростове, два участка. Куда ей? И за дочь переживает. Надька плачет все время. Ну, Лелик! Я же у тебя никогда не занимал! Ни копейки! А сейчас позарез нужно!