Виктор внимательно, со знанием дела оглядел автомобиль.
— На первый взгляд — хороша. Так ведь нужно с инструментом смотреть. Твоя, что ли? — недоверчиво спросил он.
— Пока не моя. Но хочу купить у соседа. Прицениваюсь. Если сговоримся, приглашу тебя как спеца. Поглядишь?
— Конечно. Почему нет.
— Не за бесплатно! — подмигнул Скотников.
— Да ладно, какие счеты, — отмахнулся Нережко.
— Это ты брось! Деньги счет любят! И их любить нужно. Тогда они в карманах и заводятся!
Скотников открыл тяжелую дубовую дверь пивбара.
Уселись за столиком на двоих. Толя водрузил на стол кружки холодного темного пива.
— Ну, давай дальше о своем житье-бытье. Ты у нас, оказывается, молодожен, а что-то физиономия счастьем не светится? Проблемы?
— А у кого их нет? — скривился Витя.
— Не скажи. Вот у меня никаких проблем. Друзья в такой бизнес пригласили, просто супер!
— Тебя? Ты же всю жизнь безработным был, — хмыкнул Нережко.
— Что было, то сплыло. Илья Муромец тоже тридцать лет на печи сидел, пока дела подходящего не нашлось.
— И что за дело у тебя?
— Это, Витюша, одним словом не определишь. Новый для нашей страны бизнес. Аналогов нет. Усек?
— Угу, — отозвался Виктор. Было ясно, что он ничего не понял.
Помолчали. Нережко, расслабленный коньяком и сытной закуской, а теперь еще и пивом, к которому в качестве закуси прилагалось участливое лицо Скотникова, наконец-то разоткровенничался.
— Ты мою первую видел когда-нибудь?
— Что-то не помню. Ты ее вроде на наши тусовки не брал.
— Ага, не брал. Она баба скандальная и вообще… непредсказуемая. Из Ростова родом, что ты хочешь. Но красивая, зараза. Я так думаю, она за меня пошла из-за прописки московской.
Тут и думать нечего, отметил про себя Толя.
— Ну, мы с ней недолго прожили. Она от меня к офицеру сбежала. К капитану-ракетчику. И дочку забрала. Уехали они на Дальний Восток. Но только капитан всего год выдержал. Она ведь как рот откроет, как орать начнет по поводу и без — хоть всех святых выноси.
— Так ведь ты же с ней развелся давно, — напомнил Скотников, которому вся эта тягомотина порядком надоела.
— Ну да. А вторую жену я с ребенком взял. Сынишка у нее. Десять лет. Она хоть и не суперкрасавица, но женщина спокойная. В целом, — добавил он после минутного молчания.
— Ну? И в чем проблема? Отношения с пасынком не складываются?
— Почему? Складываются. Хороший парнишка. Привык ко мне. Они в мою «двушку» перебрались. У жены брат — туберкулезник. Они раньше все вместе жили.
— Так они больные у тебя? — испугался Толя. Нужно будет продезинфицировать посуду. Гуся меня убьет, думал он попутно.
— Нет, что ты! Они обследуются регулярно. Здоровы оба. Все хорошо. У нас. Баба — что надо. И по хозяйству и вообще… В общем, все путем. Было… — после очередной томительной паузы добавил он.
Я сейчас с ума сойду. От этих его пауз. Качалов отдыхает. С этими мыслями Скотников изобразил понимающую улыбку.
— Ну, и что? Все хорошо, баба твоя тебя устаивает…
— Да тут вот что произошло. Звонит мне первая супружница. Она в свой Ростов вернулась. Уже давно. Наде тогда десять лет было. Такой возраст… Отец нужен, не только мать. А я ее раз в год и видел, в отпуске. Сам туда приезжал, комнату снимал, чтобы с дочкой видеться. Встречи — по часам. Веришь ли, супружница моя бывшая только что не с хронометром время вымеряла. Какие тут отношения с дочкой могут быть? Сам понимаешь. Хоть я и с подарками, и с деньгами. А все равно волчонком смотрела. Видно, мамаша накачивала. Я почти смирился. Почти привык, что дочери у меня нет. Женился. Привык к мальчонке Галкиному.
— Ну да. Ты уже рассказывал.
— Ага. И тут как гром среди ясного неба — приезжает моя первая с Надюшкой. Она, видите ли, решила, что Надюше нужно поступать в художественное училище. И именно в Москве. У нее художественные способности. А в Ростове таких училищ, конечно, нет. Их больше нигде нет. Только здесь, блин! И что ты думаешь? Надюха поступила! То ли бывшая моя чемодан денег на это дело угробила, то ли и впрямь у девки такие способности — но поступила!
— Ну и чего плохого?
— Да все хорошо! Просто отлично! Бывшая моя Надюху к нам в «двушку» привезла и отчалила в Ростов.
— Как это? Что же ты ей разрешил-то?
— Пробовал было возразить, так она на меня так поперла… Ты, мол, дочь никогда не любил. Она, мол, при живом отце сиротой выросла и так далее. Так голосила — весь дом слышал. Бабы это умеют, а уж моя бывшая по этой части чемпион мира. Все эти причитания в присутствии Надюхи. Как я ее могу после этого в общежитие отправить? Тем более там и разврат всякий, и наркотики могут быть… Она же дочь мне! Конечно, девочке лучше жить в семье.
— А что Галя?
— Галя в глубоком обмороке. Живем теперь вчетвером. Главное, они друг друга с первого дня возненавидели. Пока все молчком, а напряг растет. Галка уже спать со мной отказывается. Устала, мол. Раньше не уставала. Она раньше вообще по этой части… золотые руки. А теперь как ледышка, все вроде как через силу. А я ж привык. Люблю ее, никто мне больше не нужен. Главное, если бы я хоть деньжищи большие в дом приносил, бабы деньги любят… В НИИ моем вообще не деньги, а слезы. На ремонте машин прирабатываю, конечно, и неплохо. На троих нам хватало. А когда в доме шестнадцатилетняя девица, это яма бездонная. То платье, то туфли, то дискотека, то хрен на блюде.
— Так ты ограничь ее. Укороти.
— Не могу. У меня перед ней комплекс вины. Она так себя со мной и ведет: я виноват, что бросил ее. Как будто это я к офицеру сбежал. И перед Галкой виноват, что обузу такую ей на шею посадил. Ей и готовки прибавилось, и уборки. Дурдом, одним словом.
Толя задумался. Закурил, обмозговывая ситуацию, и изрек:
— Нужно твою Надежду отселить. А то жену потеряешь.
— Типун тебе… если я ее потеряю, то и жить незачем. У меня к ней такое чувство… Эх, что там говорить. Этого не объяснишь. И дочь выгнать не могу. Куда ее? В общагу?
— Зачем в общагу? Нужно ей квартиру купить. Рядом с вами. И отдельно будет жить, и под присмотром. Как говорится, и в гостях, и замужем.
— Издеваешься?
— Почему? Я серьезно. Однокомнатная в панельном доме на вашей окраине стоит всего ничего… каких-нибудь тысяч двадцать.
— Осталось только в тумбочку залезть, где эти баксы лежат, — криво улыбнулся Нережко.
— Слушай, ты мужик или нет? Если мужик, должен свои проблемы решать, а не ныть, — жестко проговорил Скотников.
— При чем тут «ныть»? Ты спросил, я с тобой поделился. Я об этом никому не рассказывал, если хочешь знать. Тебе душу открыл, а ты…