Собственно, так и родился на свет Боцман — известный в милицейских кругах «раскольщик», иначе говоря — «наседка». В этот день Боцман получил задание от полковника Шарова, начальника 2-го отдела МУРа: «расколоть» вора-рецидивиста Петра Галаева, подозреваемого в нескольких убийствах. Таким образом Черных оказался в камере, преисполненный самого искреннего творческого рвения, однако опытный уголовник Галаев на контакт не шел. Он спал, укрывшись с головой бушлатом, и изображал тяжело больного человека. Все попытки Боцмана расшевелить его и втянуть в разговор оказались тщетными.
«Эх, черт, провалил задание. Будут недовольны, конечно. Ну да ладно, побьют — не убьют. Да вот чем теперь заняться? Хрена же мне тут делать? Ну они-то ладно, ясно, почему здесь кукуют, а я-то какого рожна?»
Боцман отчаянно скучал. Поэтому от нечего делать он обратил внимание на соседа по нарам, молодого человека двадцати пяти примерно лет, который — ему уже сообщил тюремный телеграф — был зачинщиком жестокой кровавой драки в дискотеке «Клуб-666». Парень явно думал думу тяжкую (такое у него было сосредоточенное выражение лица), временами хмурился, шевелил губами, будто беззвучно возражая невидимому оппоненту, а один раз даже принялся тихонько стонать.
— Что, браток, худо тебе? — сочувственно обратился к нему Боцман.
Парень посмотрел на него водянистым взглядом.
— За что тебя сюда? Как тебя звать-то?
— Валера.
— А меня Виталик. Но все зовут меня Боцман.
— Почему Боцман? — равнодушно спросил Валера.
— На флоте служил.
Так, слово за слово, завязалась беседа. Боцман был, что ни говори, профессионалом своего «раскольнического» дела, на его счету был не один десяток раскрытых преступлений. А сейчас ему было очень скучно. А надо сказать, что Виталий Иванович был убежден, что мастерство от редкого использования ржавеет, как железный инструмент. Поэтому в дни простоя, когда ни Грязнов, ни Шаров, ни кто-либо другой из его шефов не давали ему никакого задания, он иногда от скуки подсаживался в троллейбусе к первому попавшемуся человечку и выведывал у того историю его единственной, драгоценной и несчастной жизни.
Поэтому неудивительно, что через десять минут после знакомства Валера Лобанов уже рассказывал Боцману всю свою подноготную: про голодранское двоечное детство, про армию, про Чечню, как он был сперва снайпером, а потом закончил курсы саперов. Рассказал ему все про свою беспутную жизнь после демобилизации, вплоть до увольнения из охранной фирмы, про Полинку рассказал и про длинного хлыща Дениса. Особо остановился на драке в ночном клубе, притом присовокупил, что нисколько не жалеет, что съездил Денису пару раз по харе, но вот…
— Что? — участливо спросил Боцман.
— Да там…
— Есть проблемы?
— Встреча у меня завтра. Очень важная.
— С девушкой? — чистыми глазами посмотрел на него Боцман.
Лобанов расхохотался:
— Какая там девушка! Ее теперь больше интересует Денис. Нет, встреча с товарищем, с братаном моим. Сослуживцем.
— По Чечне?
— Ну да. Лобанов замолк.
— Ну что ж, если друг, то поймет.
— Не-ет… Там же речь идет о деле.
— О деле? — невинно переспросил Черных. — О каком еще деле?
И, сам не понимая, как это произошло, Валера Лобанов принялся пересказывать первому же человеку, встреченному им в КПЗ, суть его взаимоотношений с Тарасом Еременко, их деловую и финансовую основу.
«Однако, дело пахнет не просто жареным. А каким-то сырокопченым. Думаю, если не предупредить Шарова, а то и самого Вячеслава Иваныча, может выйти очень плохо».
— А фамилию того, кому предназначается ваш подарок, твой друг не говорил?
— А что? — напрягся Валера.
— Нет, просто интересно. Может, знаю. Я в этом мире, — Черных обвел глазами стены, крашенные шаровой краской, — многих знаю.
— Говорил, говорил фамилию. Но я точно не запомнил. Какой-то не то Орлов, не то Соколов.
— Ах да. Видно, у тебя неважная память на фамилии.
— У меня-то? А, точно, вспомнил! Орликов его фамилия.
Боцман сделал отметку в своей мысленной записной книжке.
— Так как, — вопрошал Валера Лобанов, — как думаешь, друг, выпустят меня отсюда до завтра? Чтоб мне слово, корешу данное, не нарушить.
— Тут трудно даже сказать, — наморщился Боцман.
— Подскажи, отец. Ты человек, вижу, бывалый. Опытный. Может, можно как-то поспособствовать?
Черных задумался:
— Ну одна идейка-то у меня, конечно, есть…
— Ну? — весь напрягся Лобанов.
— Тихо, тихо. Успокойся. Ты ничего не делай, я все сделаю пока сам. Расслабься и ни на что не реагируй.
Вслед за этим Боцман вскочил и принялся колотить в железную дверь, крича:
— Начальник! Доктора! Мне плохо! У меня острый приступ аппендицита! Начальник!
В окошке появился охранник, и Боцман обменялся с ним парой настолько тихих слов, что никто из сидящих в камере не сумел уловить даже полслова.
Спустя три минуты железная дверь растворилась с грохотом и лязгом и раздался голос, возвестивший:
— Черных Виталий Иванович, на выход с вещами.
И по прошествии еще минуты агент-«наседка» Боцман уже докладывал во всех подробностях полковнику Шарову о странном рассказе Валеры Лобанова и о готовящемся покушении на некоего Орликова. А еще через полчаса Черных уже предстал пред светлые очи своего старинного знакомого генерала Грязнова. Да и Александра Борисовича Турецкого, присоединившегося к их беседе чуть погодя.
— Н-да, — протянул Александр Борисович, — такое везение бывает только в детских сказках. То есть разгадка преступления пришла к нам сама, совершенно случайно.
— Но кто заказчик, он не знает, — уточнил Боцман-Черных.
— Да, Виталий Иванович, я понял, — произнес Турецкий. — Думаю, что я с большой степенью вероятности догадываюсь, кто заказчик…
— Серьезно? — поднял брови Грязнов. — И кого же ты подозреваешь?
— И вот теперь мы увидим, прав я или нет, — задумчиво продолжил свою мысль Турецкий, не отвечая на вопрос Грязнова, точнее, не замечая его. — Этот самый ваш Лобанов должен привести нас к нему.
— Там еще есть некто Тарас, — напомнил Грязнов.
— Тарас Еременко, — вставил Боцман. — Похоже, главный у них именно он.
— Да, — покладисто согласился Александр Борисович, по-прежнему не выходя из своей задумчивости, — именно так. Сначала он нас приведет к Тарасу Еременко, а уже они вместе к…
— К кому? — быстро спросил Грязнов.
— К заказчику, — медленно выговорил Турецкий. — Иными словами, к убийце. Вот что, друзья мои… — Он внезапно встрепенулся и разом вышел из своего оцепенения, заговорил быстро и нервно: — Не будем терять времени на рассуждения. Полковник Шаров.