Богомолов загадочно улыбнулся.
— Много ты знаешь, Савелий, да не все. Заметил один человек, как Нечаев Шацкого штрафовать собирался, а когда машину Лютого по отделам ГИБДД искать начали, он и припомнил одинокого инспектора и «мазду», водителю которой как будто стало дурно… Так что не волнуйся, связь обнаружена и нет никаких сомнений в том, что Нечаев-Лютый — боевик «Черного трибунала».
Если бы Савелию Говоркову сказали, что киллерами «Черного трибунала» подвизаются министр внутренних дел или почтенный лагерный вор, он удивился бы куда меньше.
Офицер спецслужб, сколотивший одну из самых могучих преступных группировок, — такое вполне вписывалось в сегодняшние российские реалии. Но преступный авторитет самого высокого уровня, ставший рядовым исполнителем?
— Бывает же такое… — только и смог проговорить Бешеный и, повинуясь какому-то непонятному чувству, обернулся не к генералу, а к Воронову:
— Андрюшка, помнишь, я тебе рассказывал о сабуровских… Ну, когда в Ялту с Вероникой ездил?!
— Еще бы! — вздохнул тот.
— Савелий, если у тебя есть сомнения, могу ознакомить с актом экспертизы, — предложил Константин Иванович, прекрасно понявший реакцию собеседника.
— Я в криминалистике все равно не разбираюсь. Верю вам на слово. Но и не верю в то же время. — Нервно закурив, Савелий откинулся на спинку кресла. — Ну, допустим… — задумчиво проговорил он, — допустим, этот Нечаев представляет «Черный трибунал», то есть глубоко законспирированную структуру, которая сражается с бандитами их же методами. Но разве он сам не может быть…
— Я понимаю тебя, Савелий, — прервал Богомолов. — И не спрашивать.
Слишком много вопросов, и ответов на них у меня пока нет. Очевидно одно: смерть Шацкого, известного мне как Адик, — дело его рук…
— Чего уж очевидней! — Следом за Савелием закурил и Андрей Воронов.
— Нечаев не так прост, как кажется. У него двойное, а может, и тройное дно… как у чемодана контрабандиста, — усмехнулся хозяин кабинета. — Вот о чем я еще подумал: почерк очень многих убийств совпадает. Гашим-заде, Караваев, теперь вот Шацкий… Почему бы не предположить, что «Черный трибунал» есть всего лишь один человек? Неужели Лютому не по силам ликвидировать нескольких мафиози? Неужели один человек, а особенно такой, как он, не способен навести в Москве шороху?!
…Как и предполагал Богомолов, беседа затянулась надолго. Когда конкретный образ врага стал известен Говоркову и Воронову, когда были расставлены все акценты, предстояло решить, что делать дальше.
— С теми, кто имитирует «Черный трибунал», все более или менее ясно, — резюмировал Константин Иванович. — Это люди Немца, и они рано или поздно засветятся. Так что, господа телохранители, продолжайте наблюдение.
— А что с Нечаевым? — поинтересовался Бешеный.
— Не знаю, не знаю… Там, на 3-м Транспортном, он засветился по неосторожности.
— Скорее из-за своей порядочности, — сам удивившись, вдруг вымолвил Савелий, почувствовавший к врагу вполне объяснимую симпатию.
— М-да, для обыкновенного бандюги он оказался слишком гуманным.
Странно… Но мы никак не можем принять методы, которые исповедует Лютый. Или «Черный трибунал», что, впрочем, одно и то же. Так что будьте начеку. Рано или поздно он нарисуется рядом с Немцем.
— Но ведь вы сами говорили, что «Черный трибунал», или людей, стоящих за ним, интересует не только голова Миллера, но и его банковские активы.
— Прохождение денег я беру на себя. — Богомолов поднялся из-за стола, давая понять, что беседа завершена. — А вы — бдите! И будьте максимально осторожны!..
— Ладно бы один «Черный трибунал», — посетовал Бешеный. — А то целых два. А где гарантии, что не появится третий… или четвертый. Дурной пример заразителен.
— Ситуация запуталась окончательно, — оценил Воронов, поднимаясь.
— Вам и придется ее распутать, — устало улыбнулся хозяин кабинета. — Теперь врага вы знаете в лицо. А это — половина успеха.
Савелий и Андрей, выйдя от Богомолова, закурили еще по одной, выбросив в ближайшую урну пустую смятую пачку от сигарет «Кэмэл».
— Да, вот оно какое, лицо врага, — задумчиво проговорил Савелий. — Лютый… Кто бы мог подумать. Ну что же, будем бдить, братишка?
— Будем, Савка, — серьезно ответил Воронов. — Ну а на сегодняшний вечер у тебя какие планы? Немца нам завтра днем надо забирать, пока мы свободны.
Может, махнем куда-нибудь, пропустим по маленькой, все обсудим?
— А куда?
— Есть тут поблизости один неплохой клуб, там тихо и людей не очень много. Поедем?
— Давай, — согласился Савелий. — Давно мы не общались за рюмкой чая.
Давно не вспоминали наши горячие денечки, Афганистан…
Словно подслушав последние слова, рядом с ними остановилась какая-то старушенция, одетая в такое древнее, совсем потертое пальто, что оно, похоже, было одного с ней возраста.
— Подайте, Христа ради, живу одна, пенсия маленькая, — заканючила она, — сына мово в Афганистане убили… Некому мне помочь… горемычная я…
Переглянувшись, друзья вытащили несколько пятирублевых купюр и протянули старушке.
— Вот спасибо, люди добрые, храни вас Господь! Ох, есть еще сердечные и заботливые люди… Дай вам Бог здоровья!..
— И вам здоровья, бабушка, — участливо бросил ей вдогонку Воронов.
— Довели страну, суки, — скрипнул зубами Савелий, садясь за руль «мицубиси». — Сколько молодых парней положили и в Афгане, и в Чечне. Помнишь Славика-то? Погиб за Родину, погиб как герой, а сам ни разу еще женщину не познал… так и погиб девственником…
— Да, — нахмурился Андрей, — верно. А мать его потом от горя с ума сошла. Пару месяцев промаялась, бедная, да померла. Так их вместе, за одной оградкой, и похоронили. И еще денег на похороны не могли собрать — ребята выручили. Просто сердце кровью обливается, как вспомню. Сколько таких ребят угробили, чтобы потом сказать «да, ненужная была война, ошибочка вышла…».
Тьфу, сволочи! У Славика ни одной женщины не было в жизни, а у этих, богачей новых, небось каждый день по новой девке. И самое гнусное, кого ни спроси, — никто не служил, все по белым билетам косили. Афгана боялись, Чечни… Так и получается — у кого бабки есть, те от армии запросто откупаются, а вместо них необстрелянных салажат в самое пекло посылают. Призвали мальчишку безусого — а через месяц матери цинковый гроб с его телом присылают. Как будто так и должно быть! Эти бандитские рожи, на которые я смотреть уже не могу, процветают, миллионами баксов ворочают, ты представляешь! Чеченским боевикам оружие продают, чтобы те не промахивались, стреляя в нашего русского братишку. А еще говорят — деньги, мол, не пахнут. Да у того же Немца, я уверен, руки по локоть в крови, от него кровищей за версту смердит, я же чую. Потому-то он, сука, так сильно душится своим «Драккар нуаром». Меня прямо тошнит.