Петюнчик понесся за водой с двумя целлофановыми пакетами, а Надежда присела перед распростертой на земле Алкой.
— Алка, хватит валять дурака, сейчас же вставай, некогда тут с тобой возиться.
Алка молчала. Надежда присмотрелась к ней повнимательнее и поняла, что Алка не то чтобы совсем притворяется, а просто ей хочется, чтобы муж побегал вокруг нее и поволновался. Вернулся Петюнчик с водой. Надежда, не давая ему опомниться, схватила пакет и с криком: «Ну, Алка, пеняй на себя!» — вылила его содержимое Алке в лицо. Алка тут же вскочила, фыркая и отплевываясь:
— Ты что, с ума сошла? Так и захлебнуться недолго!
— Аллочка, тебе лучше? — пролепетал Петюнчик.
Алка повернулась к нему, и началось представление.
— О Петюнчик! — заорала Алка не своим голосом. — Муж мой ненаглядный!
Как видно, 25 лет преподавания русского и литературы не прошли даром — в самую ответственную минуту своей жизни Алка решила изъясняться классическим языком.
— О муж мой, наконец-то я нашла тебя! — опять взвыла Алка.
«Странно, — подумала Надежда, — разве в нашей средней школе проходят греческую трагедию? Наверное, это у Алки в голове засело еще из университета».
— Здравствуй, Алла, — сдержанно поздоровался Петюнчик, очевидно, ему было неудобно, что Алка так орет.
— О дорогой мой, что они с тобой сделали! — Алка не могла остановиться.
Надежда вмешалась:
— Алка, успокойся, вот он перед тобой, живой и здоровый.
— Они мне ответят за каждый волосок на твоей голове! — продолжала Алка в том же духе, забыв в горячке, что муж ее был абсолютно лыс еще до встречи с бандитами.
Она говорила так громко, что все — и полицейские, и бандиты — отвлеклись от своих занятий и стали прислушиваться.
— Господи, муж мой, как ты похудел, они что, морили тебя голодом?
«Нет, это Алка не из греческой трагедии, это она говорит как в театре по системе Станиславского — когда все актеры говорят очень громко неестественными голосами», — сообразила Надежда.
— Господин Тимофеев, — вежливо окликнул Петюнчика главный полицейский чин.
Петюнчик пошел к нему, путаясь в белой простыне.
— Алка, — вполголоса сказала Надежда, — немедленно прекрати систему Станиславского, так ты только людей смешишь.
— Как тебе не стыдно, Надежда! У меня такая радость, а ты хочешь все испортить!
— Ну хоть не ори так громко, а то полицейские малость прибалдели.
— Но я не могу с собой справиться, посмотри, как он плохо выглядит!
— Кто, Петюнчик? — изумилась Надежда. — А по-моему, он прекрасно выглядит. Загорел, в прекрасной форме — вон как бегал по развалинам! Две недели активной жизни явно пошли ему на пользу.
— Тебе просто завидно, что мой муж — герой, а твой плесневеет там где-то на рыбалке и совсем тебя забыл!
Удар был ниже пояса, Надежда обиделась и замолчала. Подошел Петюнчик, взял Алку за руку, и это было его ошибкой — Алка немедленно принялась за старое.
— Любимый мой, что же с тобой случилось за это время? Тебя правда похитили?
— Еще хорошо, что не орет на всю республику! — пробормотала Надежда как бы про себя.
Алка действительно убавила децибелы, но не желала расставаться с системой Станиславского.
— Да, понимаешь, меня и правда похитили, — смущенно признался Петюнчик, — когда я с Гавриком гулял. А Гаврик-то, знаешь, Аллочка…
— Да знаю я, что он умер, мы его похоронили. Я все про тебя знаю, и про работу новую, и про Библию. А ты думал, я тебя не найду?
"Да уж, — подумала Надежда, — знал бы Петюнчик, сколько сил и нервов я потратила, пока не заставила ее поверить, что мужа похитили, а не он ее бросил.
А теперь, оказывается, это она такая умная и героическая жена — спасла своего мужа из рук бандитов".
Надежда окончательно обиделась и отошла в сторону. Все охотники за Библией Гуттенберга были уже в наручниках, как с удовлетворением отметила Надежда. Троих вытащили из подвала сторожки, курчавого брюнета с трудом выволокли из-под моста, баранообразный Виталик выполз сам из развалин и с радостью сдался: как видно, ночи, проведенной в темном и сыром подземелье в одиночестве, ему хватило надолго. Из-за стены доносился обиженный лай кавказца — добычу вынули, можно сказать, прямо из пасти. Теперь все бандиты ожидали отправки в Таллин, в тюрьму. Там уже дальше пойдет разбирательство, кто гражданин какой страны, кого заберет Интерпол, а кто останется сидеть в Эстонии. Среди преступников Надежда не заметила пожилого господина, который запер их в шкафу, и его спутника, очевидно, те успели уйти. Ну и ладно, мы не будем их выдавать, они нам не сделали ничего плохого.
Надежда подошла к Елене и еле-еле сдержалась, чтобы не пнуть ее ногой под коленку или еще куда-нибудь. Встретившись с ней глазами, Елена выругалась сквозь зубы.
— Ну что, Библия-то тю-тю! А то разлетелись на чужой миллион долларов! Да, кстати, а где же Библия?
Надежда подошла к Кристине.
— Здравствуйте, Кристина, если вы, конечно, Кристина!
— Допустим, — сдержанно улыбнулась Кристина.
— Позвольте выразить вам свое восхищение. Вы прекрасно владеете карате. Наблюдая, как вы, я даже не могу сказать — дрались, с этой, — Надежда пренебрежительно указала на понурую девицу рядом со своим курчавым спутником, — я получила огромное удовольствие. Это прямо как балет, очень профессионально.
Кристина польщенно улыбнулась.
— А не скажете ли мне, Кристина, нашлось ли сокровище, а иначе получится, как в анекдоте, за что боролись?
— Господин Тимофеев заявил нам, что Библию он нашел и оставил на хранение у своей знакомой и что привезет он ее в Таллин только сам.
Надежда навострила уши:
— У какой такой знакомой?
— Да вон там, — Кристина махнула рукой, — там на хуторе живет его старая знакомая, там у нее большое хозяйство, муж, дети…
— Муж — это хорошо, — задумчиво проговорила Надежда, — а ее случайно не Мартой зовут?
— Мартой, — удивилась Кристина, — а откуда вы… — Она перехватила Надеждин взгляд, когда та смотрела, как Алка делала вид, что ей плохо, а Петюнчик суетился вокруг, и рассмеялась:
— Да, не завидую я господину Тимофееву! Ну, нам пора, вон этих уже погрузили.
— Приятно было познакомиться!
— Привет попугаю! — И Кристина села в машину.
Полицейский подошел к Петюнчику и что-то спросил, тот в ответ отрицательно покачал головой. Когда все машины уехали, Надежда подошла поближе.