- Может, сам все расскажешь? – попросил я отца. Он отрицательно покачал головой и я увидел, что ему пора идти, его вызвали на работу. Он перевел взгляд на Беллу и произнес вслух, чтобы пояснить ей свой отказ:
- Я бы с удовольствием, но мне нужно бежать. С утра звонили из клиники, доктор Сноу снова взял больничный, – он поднял взгляд на меня и ухмыльнулся, - Кроме того, эту историю ты знаешь ничуть не хуже меня.
И добавил мысленно:
- А может и лучше... со стороны ведь видится намного больше.
Карлайл улыбнулся Белле на прощание и вышел. Ему не хотелось уходить, а в мыслях он был счастлив за меня, за нас с Беллой.
Карлайл считал ее уже частью нашей семьи, своей дочерью. Но эти радостные мысли омрачил нарисованный им образ Беллы, обращенной в вампира. Этого он не желал ни за что на свете. Я чувствовал, что его раздирают те же самые противоречия, что и меня - желание счастья для сына и счастья для Беллы.
Счастье Беллы я видел вдали от меня, среди людей и достойных ее парней, я тут же подавил укол ревности. А вот мое счастье я видел только с ней, только бы она позволила мне быть рядом, чувствовать ее тепло, ее запах, касаться ее и улавливать, как ее тело реагирует на мои прикосновения, на мою нежность и ласку.
Белла не заметила моей задумчивости после ухода отца и заинтересованно рассматривала полотна.
- Что же случилось потом? – заглянув в глаза, она отвлекла меня от грустных мыслей. - Когда Карлайл понял, что с ним происходит?
Я перевел взгляд на осенний пейзаж, запечатлевший все краски осеннего леса и скалы, в которых отец нашел себе временное пристанище. Эта картина отражала судьбоносное решение Карлайла, именно там, вдали от людей, не желая становиться убийцей, он обрел себя и свое мировоззрение. Он сделал жизненный выбор, которому следует уже несколько веков. Там отец стал тем, кто он есть сейчас.
Но этот выбор дался ему нелегко. Он боролся, боролся изо всех сил сам с собой, сопротивлялся своему естеству, своей сущности, старался не поддаваться низменным инстинктам. Сложно описать ту ненависть, что он испытывал в то время к самому себе. Он был готов на все, даже расстаться с жизнью. Хоть его и воспитывали в страхе перед самоубийством, ведь это один из самых страшных смертных грехов, но ужас перед возможным убийством невиновного, если он не остановит сам себя, перевесила силу боязни греха.
- Поняв, кем стал, папа не смирился, - продолжил я. - Он решил себя уничтожить. Правда, это оказалось не так-то просто.
- Что он сделал? – Белла удивилась такому повороту.
- Прыгал с горных вершин, бросался в океан… - перебирал я варианты попыток отца свести счеты с жизнью. - Карлайл был слишком молод и силен, чтобы погибнуть. Удивительно, как долго он смог выдержать без… еды!
Перед последним словом я замялся, не хотел переводить все на тему крови, но без этого было не обойтись. Мне хотелось, чтобы она поняла, насколько отцу было трудно в первые дни своей новой жизни. Меня удивляла спокойная реакция Беллы на эту сторону нашего существования, но не знал, насколько хватит ее хладнокровия. И я пояснил:
- Как правило, у… новообращенных голод слишком силен, чтобы сопротивляться. Однако отвращение к самому себе было столь велико, что папа решил себя погубить.
- Разве это возможно? - Она явно думала, что вампиры неуязвимы.
- Вообще-то да, хотя способов нас убить не так уж много, - Я не стал вдаваться в подробности, это было бы сейчас лишним. Чувствуя, что она хочет знать больше, но я не дал ей задать вопрос, на который заранее не желал отвечать и перевел ее внимание на прошлое Карлайла. Знаю, это было не честно по отношению к ней, но все это для ее же блага.
- Папа совсем ослаб от голода и старался держаться как можно дальше от людей, понимая, что сила воли вовсе не безгранична. Сколько ночей он скитался по пустошам, отчаянно презирая самого себя!.. Как-то раз на его логово набрело стадо оленей. Карлайл умирал от жажды и, недолго думая, растерзал все стадо. Силы вернулись, и отец понял, что становиться монстром совсем не обязательно. Разве в прошлой жизни он не ел оленину? Так родилась новая философия. Отец решил, что и в такой ипостаси можно оставаться самим собой. Решив не терять времени попусту, Карлайл снова начал учиться. Времени для занятий теперь стало вдвое больше. Он поплыл во Францию и…
- Поплыл во Францию? – удивилась она такому простому обстоятельству.
- Белла, люди пересекали Ла-Манш и в семнадцатом веке.
- Не сомневаюсь, просто ты сказал «поплыл»… Продолжай!
- Плавание для нас вовсе не проблема... – я хотел ее подзадорить, мне было интересно, чем зацепило ее это слово, но она не дала мне договорить и, повысив голос, перебила:
- Для вас вообще нет проблем, - с сарказмом констатировала она и, видя мой недовольный взгляд, смягчилась и извиняющим тоном добавила. - Перебивать больше не буду, обещаю!
Я улыбнулся столь быстрой смене ее настроения и закончил фразу.
- Потому что нам фактически не нужно дышать.
- Что? – вот, именно то, что я и желал увидеть, горящие от удивления глаза.
- Ты ведь обещала! – театрально воскликнул я и прикоснулся к ее губам пальцем. - Хочешь узнать, чем все кончилось, или нет?
Это было несколько подло с моей стороны так играть с ее любопытством, но устоять было сложно. Ее реакция на разные аспекты вампирской жизни противоречила той, что я ожидал услышать от нее. Значит, знание, что мы убивали людей и пили их кровь, она восприняла как само собой разумеющееся, а безобидный факт о способности обходиться без дыхания поверг ее в шок!
- Нельзя же огорошить меня подобной новостью и рассчитывать, что я никак не отреагирую! – честно оправдывала она свое изумление. А я вспомнил, как эта способность спасла жизнь Беллы в самый первый день ее пребывания в школе, и подумал, что с тех пор произошли разительные улучшения в моих возможностях управлять собой.
Я опустил руку на ее ключицу и по пальцам даже сквозь тонкую ткань блузки тут же побежали электрические импульсы от прикосновения к ее коже и от быстрых ударов сердца.
- Тебе не нужно дышать? – еле слышно переспросила она.
Я чувствовал, что ее расстроил этот факт, но не понимал почему. Скорее всего, она воспринимала все живое в неотделимой связи с потребностью в дыхании. Если мне не нужен воздух, то какое право я имел считать себя живым?
- Совершенно необязательно. Дышим мы скорее по привычке – как можно обыденней признался я.
- И как долго вы можете… не дышать? – она не отводила взгляда и старалась прочесть мои мысли. Рука, касающаяся ее кожи, стала теплой, и кровь разносила ее тепло по всему моему телу, это действовало одновременно волнующе и так приятно. Как будто Белла проникала в каждую клеточку моего организма, заполняла ее и дарила наслаждение.
- Наверное, бесконечно, точно не знаю. Жить, не чувствуя запахов, немного скучно, - а вот это признание далось легко и непринужденно. Тем более я ей уже рассказывал, насколько сильно мы зависели от обоняния. Оно позволяло нам охотиться, чувствовать и воспринимать окружающий мир даже с закрытыми глазами.