«Дьявол побери, – садясь в машину, посол позволил себе поморщиться от неприятного предчувствия. – Где же Джейк? – Информации от Дэвиса не поступало с самого полудня. Связь отсутствовала. Меж тем становилось понятно: если президент суверенной Джорджии заупрямится и решит дождаться обещанного, то все намеченные планы полетят псу под хвост. А инструкция, переданная из Вашингтона, звучала совершенно недвусмысленно: «Операция в Южной Осетии должна начаться вне зависимости от обстоятельств». Посол не мог с этим не согласиться. Принимавшие такое решение четко понимали: если упустить момент, другой случай может никогда и не представиться – едва ли грузинский президент, пребывавший в нерешительности, даст себя уговорить во второй раз.
«Следовательно, – продолжал рассуждать посол, – сообщать Майклу об имеющихся шероховатостях не следует».
Приняв такое решение, представитель США в Грузии успокоился и углубился в построение фраз предстоящего разговора…
В дверь президентского кабинета он вошел строго по секундам. Президент сидел за столом, сжав руками виски, и пристально смотрел в противоположную стену. Вошедшего он как бы сразу и не заметил. Вовсе не удивившийся этому, Эткинд тихонько кашлянул, привлекая к себе внимание. Президент провел ладонями по лицу, словно стирая с него усталость, вздохнул, положил руки перед собой на стол. Выдавил вымученную улыбку, но не поднялся, не протянул руку. Посол США в Грузии понял, что наступил момент истины.
– Я хочу знать, как скоро произойдет гарантированное вами событие? – президент сильно нервничал. – Прежде чем начать действовать, я хочу быть уверен в выполнении взятых вами обязательств…
Вопрос оказался задан в лоб без всякого предисловия. Все предварительные умозаключения посла полетели к черту. Тут нельзя было сделать промашки, следовало поступить решительно и безжалостно.
– Хотите быть уверены? – Эткинд презрительно посмотрел на суверенного «вождя». – Смело можете начинать. Беспокоиться не о чем, планы не изменились. Дэвис сделает все вовремя.
– Но у меня нет сообщения о готовности к проведению запланированной акции…
– Нами, – поправил Эткинд, и президент Грузии непроизвольно кивнул.
– Но все же мне бы хотелось знать, как проходит подготовка…
– Вы что, хотите, чтобы об этом вам сообщили СМИ? – Улыбка посла стала беспощадно-жестокой. – Тайное не должно стать явным. Действуйте, господин президент, действуйте! А прочее оставьте нам.
– Так я могу быть уверен?
– Можете! – не стал его разочаровывать посол Эткинд. – Смею вас заверить, опасности для вас нет! – И вновь блеснул ослепительно-белой улыбкой: – Но для этого необходимо следовать принятым решениям… и не отказываться от взятых на себя обязательств. – Вероятно, кому-то в этих словах почудилась угроза, но, зайди позже об этом разговор, посол бы всячески отрицал ее наличие. – Вы меня понимаете?
– Да, – возможно, «припертый к стенке» президент наконец-то обрел требовавшееся от него мужество. – Наши планы останутся неизменными!
– Превосходно! – Эткинд поднял руки и, изобразив, что аплодирует, снова улыбнулся, после чего, почтительно склонив голову, позволил себе откланяться. В посольскую машину он садился в совершенной уверенности: свое слово Майкл сдержит.
– Вениаминыч, ты ранен? – Подбежавший контрактник успел заметить лежавших на земле разведчиков и, разглядев их лица, понял: они не нуждаются ни в какой помощи.
– Нет, – отрицательно качнул головой Маркитанов, искренне полагая, что именно так все и обстоит. «Царапины» и ранки на его теле перестали кровоточить, и он не желал больше обращать на них внимания.
– Смотри, а то перевяжу… – Надо было быть совершенно слепым, чтобы не заметить окровавленную одежду прапорщика.
– Нет, сказал! – рявкнул Дмитрий, и Сомов понял, что к тому сейчас лучше не лезть.
– Дима, тебе… – начал было говорить только что подошедший командир четвертой группы капитан Ильин, но резкое предостерегающее движение руки Сомова заставило его умолкнуть. Согласившись с собственным контрактником, что прапорщику сейчас лучше не мешать, капитан указал подбегающим бойцам на вытянувшиеся тела разведчиков: – Берите! – И тут же поторопил: – Живее, живее!
Подбежавшие спецназовцы занялись делом, и две плащ-палатки оказались расстелены практически мгновенно – Федотова и Бармурзаева уложили на них, подняли и общими усилиями понесли к ожидающему вертолету. Маркитанов плелся позади. Остановившись у винтокрылой машины, он дождался, когда на борт поднимут погибших бойцов, затем влезут вэпэшагэшники, и только потом поднялся сам. Усевшись на скамейку, Дмитрий привалился спиной к холодному металлу и, закрыв глаза, почти моментально провалился в сон. Он не слышал, не чувствовал, как вертолет набрал обороты, не ощутил дискомфорта и боли в ушах, когда машина стала стремительно набирать высоту, не проснулся, когда Ми-восьмой опустился на зеленой лужайке и была дана команда на высадку. Его разбудили легким толчком в плечо. Мгновенно проснувшись, он подхватил рюкзак и выбрался под бледно-розовые лучи уходящего за горизонт солнца.
– Знаешь, о чем я сейчас больше всего жалею? – Генерал стоял у окна и молча разглядывал стоявший на подоконнике цветок.
– Не знаю, – покачал головой полковник.
– О том, что мы оказались правы. Казалось бы, можно кое-кому ткнуть пальцем и пуститься в пляс от собственной прозорливости, доказывающей хорошую работу наших специалистов и агентурщиков, но, но, но… Плясать не хочется.
– Пляска на костях, – вставил свое слово Решетников, понявший, куда клонит начальство.
– Да, именно так, – Юрьев не стал отрицать очевидного.
– Евгений Иванович, – полковник вслед за генералом всмотрелся в распускающийся цветок, – поступил запрос о возможном награждении отличившихся. По всему получается, задачу они выполнили успешно.
Генерал на некоторое время погрузился в размышления. А когда начал говорить, логика его мыслей оказалась для полковника весьма парадоксальной.
– Разве что погибших и еще можно командира группы… Как его? Ах, да, лейтенанта Есина…
– Но ведь старший лейтенант Есин выбыл в самом начале и участия в задании не принимал…
– Тем более представить, меньше будет соблазнов рассказывать о том, как он эту награду заработал.
– Но, товарищ генерал… – Полковник попробовал протестовать, но Юрьев, оторвавшись от любимого цветка, вперил в него такой взгляд, что тот был вынужден умолкнуть.
– Любая полученная в этом деле награда – это лишний повод о ней рассказать. – Генерал решил пояснить свое решение. – А так, если бойцы и вздумают что-либо рассказывать, кто им поверит? А прапорщик… Он должен считать, что виноват в гибели своих людей. А о таком если и рассказывают, то только в пьяной компании, а кто всерьез воспринимает пьяные россказни? То-то же. Так что наградные на Есина и погибших. И к тому же пусть их привяжут к событиям в Чечне. Про нашу операцию сейчас лучше забыть. Мы и без того проигрываем информационную войну, а если в прессу просочится информация о нашем спецназе, перешедшем границу Грузии накануне всех этих событий, нам точно не отмыться. Россия и так подвергается значительному, я бы даже сказал, целенаправленно массированному давлению со стороны мирового сообщества.