Фомка был послан на кухню за горячей водой и пропал. Архаров сидел в гостиной, глядя, как просыпаются, перекликаются, одеваются прочие офицеры, когда дверь приоткрылась и в ней явилась сладкая морда сожителя и дармоеда Никодимки.
– Вашим милостям бриться угодно? - спросил он. - Так сразу бы за мной спосылали. С душевным наслаждением!
– Ты мне это брось. Ты так Марфу обхаживай, - огрызнулся Архаров. Но дармоеда прочь не погнал.
– Так Марфа Ивановна, царствие ей небесное, поди, уж не нуждается.
Никодимка тут же увидел разложенные цирюльные снаряды, попробовал бритву на ногте и объявил, что ее надобно править, иначе все личики Николаям Петровичам раздерет. Тут же разжился у кого-то ремнем для правки, натянул его, повжикал, отнял воду у явившегося Фомки и столь бурную деятельность развил, что Архаров из любопытства позволил ему себя брить, заранее приготовившись к словесному потоку.
Но работал Никодимка как раз молча. Рот разинул с самого начала и лишь единожды - послал Фомку за соленым огурцом. Огурец потребовался, чтобы сунуть его Архарову за щеку и натянувшуюся кожу выбрить особенно тщательно и гладко, и по росту, и против роста волосков.
Фомка только стоял, разинув рот, да ахал - ловко у Никодимки получались все нужные манипуляции. Наконец Архаров освидетельствовал пальцем физиономию и убедился в мастерстве дармоеда.
– Я и не то еще могу! - похвастался Никодимка и потребовал щипцы, коими букли гнут.
Вскоре Архаров имел совсем пристойный вид - хоть в Зимний, в личный караул государыни.
Но граф Орлов этого вида не оценил. Его с утра захватил Волков с бумагами, часть из которых можно было подписывать, не глядя, а часть нуждалась в обсуждении. Он прямо в халате разбирался с ними, и по лицу можно было судить - не всякий документ с первого раза понимает.
– По следу идешь - это славно, - рассеянно сказал Орлов. - И ловушка знатная. Как кого изловишь - доложи.
– Ваше сиятельство, я пользуюсь помощью мортусов, - объявил Архаров. - Они немало помогли сей ночью при поимке мародеров. Кабы не они - мы бы много наших положили, и то неведомо, пробились бы в дом, либо нет.
– Как так? - оживился граф.
– Они вызвались идти первые, в своих балахонах, и тем ввели мародеров в заблуждение, - коротко растолковал Архаров. - Все сие они сделали как волонтеры. И господин Самойлович рассказывал, что при бунте мортусы вместе со служителями обороняли от толпы бараки.
– Еще бы им не оборонять. Бунтовщики и их винили в том, что живых людей хоронят, - некстати вставил Волков. - Премного вам, сударь, благодарны, а теперь, не обессудьте, прорва дел у его сиятельства.
– Что-нибудь дельного еще скажешь, Архаров? - спросил граф. Спросил очень по-доброму, словно в надежде услышать что-то хорошее, задержать в кабинете преображенца и хоть малость отвлечься от бумаг.
– Ваше сиятельство, мортусам обещаны за службу послабления. Но многие из них свои провинности искупили. Нельзя ли сделать так, чтобы не возвращать их в тюрьмы?
– Послушай, Архаров! Это не гвардейского ума дело! - возвысил голос Волков. - Как управимся с чумой, найдется кому о твоих любезных мортусах позаботиться. И я не думаю, чтобы их подвиги при захоронении покойников хоть в малой мере уравновесили те злодеяния, за кои их повязали и осудили. Ваше сиятельство, время нас торопит, надобно депеши в столицу отсылать.
Тем графская аудиенция и кончилась.
Архаров был сильно собой недоволен. Хотел, как лучше, а, кажется, вовсе навредил мортусам.
Стоило бриться!…
Во дворе его ждал Шварц, прибывший, как по приказу, немедленно.
– Слушай, Карл Иванович, поручение для тебя есть, - сказал Архаров так, как если бы имел полное право гонять полицейских служащих с поручениями. - Ты ведь в Зарядье свой. В приходе Всехсвятского храма, а может, и вовсе по соседству, есть некий человек, лет пятидесяти, образина широкая, гладкая, звания, похоже, купеческого, одевается на русский лад, в длиннополое… кажись, я его в таком темно-зеленом кафтане встречал, знаешь, что застегиваются на лапки? Узнай-ка мне, что это за человек.
– Таких людей может обнаружиться несколько, - предупредил Шварц.
– Ничего, я из них своего узнаю! Выясни также, не заказывал ли кто молебна за упокой души раба Божия Устина… сомнительно, чтоб заказывали, да ведь я и ошибиться мог… Да! И что говорят про двух человек - дьячка тамошнего Устина и его дружка, Митьку, что на всемирную свечу деньги собирал.
– Это все? - спросил Шварц.
– Да, - не совсем уверенно отвечал Архаров.
– Честь имею кланяться, - Шварц действительно поклонился и пошел со двора.
– Постой, Карл Иванович!
Шварц обернулся.
– У вашей милости есть еще поручения?
– Нет, и этих довольно… так ты за них берешься?
Шварц посмотрел на Архарова с недоумением.
– Вы ведь изволили приказать, - напомнил он.
– Я не могу тебе приказывать, вот в чем беда, - буркнул Архаров.
– А кто может? - полюбопытствовал Шварц. - Мое непосредственное начальство, смею полагать, не скоро в Москву вернется. А коли моя задача - соблюдение в Москве всяческого порядка и благочиния, то я считаю себя вправе выполнять приказания особы, коя также заботится о порядке и благочинии.
– При чем тут благочиние? - удивился Архаров. - Этим пусть господин Юшков ведает, когда его медвежья хвороба отпустит! А мне надо убийц митрополита изловить - как его сиятельство велели.
– Вот это и есть истинное благочиние - чтобы убийца не мыкался по городу неприкаянно, а достойно пребывал в застенке, - объяснил Шварц. - Но ведь одного убийцу вы уже поймали. И его сиятельство вас, я знаю, хвалить изволили - что вы-де сперва назвали его имя, исходя из здравого смысла и точного расчета, а потом убийца сам при отпевании покаялся.
– Назвал, - согласился Архаров. - И ошибся. И хотел бы я знать, чего на самом деле он натворил и для чего берет на себя чужой грех.
Шварц задумался.
– Вы задали хороший вопрос, сударь, - сказал он. - Будь у меня поболее людей, я бы довольно скоро раскопал это дело. Но я один.
– Люди-то у меня есть и трудиться готовы. Да только чем расплачиваться - не ведаю.
– Мортусы? - догадался Шварц.
– Они самые.
– Эти господа весьма сообразительны.
– Сообразительны, да только что проку? Без них бы мы мародеров коли и взяли - то с большими потерями и с великим шумом. Они полагали выслужиться перед его сиятельством - так не получилось. Все равно им после чумы в тюрьмы возвращаться.
Архаров и не знал, что способен выразить голосом такую обиду.
– Почему же мортусы непременно должны вернуться в тюрьму?