Внезапно выбежавший из дома на крыльцо Гаврила-сорванец звонко прокричал:
– Папка, кончай сидеть! Мама борщ с крольчатиной сварила, обедать зовет!
– Пойдем, перекусишь за компанию, – обращаясь к Голубеву, сказал Кухнин.
– Спасибо, дома пообедаю, – отказался Слава. – Ты, Анатолий, прояви бдительность. Если что-то услышишь о внучке Потехиных, сообщи мне немедленно.
– Разумеется, сообщу.
От Кухнина Голубев вернулся на Лесопосадочную улицу, намереваясь познакомиться с Федотом Мамаевым. Знакомство не состоялось. На двери бревенчатого домика с шиферной крышей висел замок.
Обедали Кухнины всей семьей. После борща на столе появилась большая сковорода жареных грибов.
– Ого!.. – удивился участковый. – Откуда грибочки?
– Из лесу, вестимо, – юношеским баском ответил самый старший Иван.
– Мальчишки утром в лесопосадку ходили, – сказала жена. – Полную корзину подберезовиков принесли.
Кухнин окинул взглядом активно жующих сыновей:
– Всем участникам грибного поиска объявляю благодарность.
– Мы еще и дохлого Корта нашли, который убежал от деда Никифора Потехина, – поднося ко рту ложку, проговорил Иван.
– Где?
– Там же, в лесопосадке, близко от тропы.
– От какой?
– Ну, по которой с Лесопосадочной улицы ходят напрямую к железнодорожному вокзалу. А Гаврош, если не врет, даже пистолет недалеко от мертвой собаки видел.
– По-твоему, Ванька-встанька, я врун, да?! – возмутился Гаврила-проказник. – Сказал, что видел, значит, видел!
– Игрушечный пистолет? – спросил Кухнин.
– Настоящий. Только не макаровский, как у тебя, а с набалдашником на конце ствола. Игрушечный я бы запросто подобрал.
– Почему же этот не взял и не принес мне?
– Нашел дурака!.. – Гаврила прищурился. – Чтобы ты опять нахлестал ремнем, да?..
– Если соврал, тоже нахлещу.
– Только попробуй. Скажу начальнику милиции, что ты неправильно воспитываешь нас. Тогда и тебе мало не будет.
– Ух, какой шустрый!
– А что?.. Дети тоже имеют свои права.
– Не рассуждай, правовед, – Кухнин нахмурился. – Почему один ты видел пистолет, а другие братья не видели?
– Они испугались. Унюхали протухшего Корта и драпанули со всех ног куда подальше. А я подошел к собаке, поглядел. Корт вовсе не подох, убили его.
– С чего это взял?
– Морда и шерсть у него в засохшей крови. Видать, давно в лесопосадке лежит. Тухлятиной воняет сильно. Я побежал догонять братанов и в траве наступил на пистолет. После звал братьев вернуться, чтобы сами посмотрели. Они сначала согласились. Потом увидели Любу-кэгэбэшницу с красным ведром и опять струсили.
– Чего Люба там делала?
– Тоже грибы искала, – Гаврила повернулся к старшему брату. Иван, скажи, не так?..
– Так, – потупясь, ответил тот.
Кухнин, чуть подумав, словно приказал:
– Оперативно завершаем обед и всем отрядом отправляемся в лесопосадку…
Детище сталинской поры, когда советский народ с энтузиазмом осуществлял грандиозные предначертания вождя, решившего украсить Родину садами, представляло собой искусственно созданную полосу смешанного леса, некогда огибавшую полукольцом окраину райцентра. Изначально хилая, шириной около трехсот метров, полоса молодых деревцев за полвека вымахала в стройный лес, изобилующий самыми разными грибами. Разросся с тех давних лет вширь и районный город. За лесопосадкой появились новые улицы. Для сообщения с ними в лесополосе прорубили просеку, превращенную с годами в накатанную автомашинами дорогу. В целях же сокращения пути к жизненно важным объектам люди протоптали в лесу пешеходные тропы. Одна из таких троп вела от Лесопосадочной улицы к железнодорожному вокзалу. По ней и направился участковый Кухнин с сыновьями.
Раскрашенные осенней желтизной белоствольные березки вперемежку с высокими осинами и приземистыми дубками стояли не шелохнувшись. Затянутое дымкой сентябрьское солнце скупо пробивалось сквозь отживающую свой короткий век листву, навевая грусть об уходящем лете. Словно тоскуя по теплу, жалобно попискивали изредка порхающие среди деревьев лесные птахи. От земли тянуло прохладной сыростью и запахом увядших листьев.
Бодро шагавший впереди «отряда» неутомимый Гаврила-проказник внезапно огляделся и свернул с тропы вправо. Пройдя между деревьев около пяти метров, мальчишка остановился возле раздвоенной у корневища березы и, как будто доказывая свою правоту, гордо сказал:
– Вот он, потехинский Корт! Лежит и не дышит.
Кухнин с остальными сыновьями подошел к Гавриле. Под березой действительно лежал вспухший от начавшегося разложения черновато-серый кобель породы дальневосточной овчарки, недавно сорвавшийся с цепи и убежавший со двора Никифора Потехина. Участковый присел на корточки и, пересиливая смрадный запах, стал внимательно осматривать собаку. Судя по запекшимся сгусткам крови, Корт был застрелен не меньше как тремя выстрелами из какого-то нарезного оружия. Размазанные бурые полосы темнели и на гладкой бересте березового ствола, вроде бы за нее хватались окровавленной ладонью. Чуть поодаль от березы земля в нескольких местах была взрыта черными бугорками, а пожухлая трава примята так, будто здесь шла отчаянная борьба либо человека с разъяренной овчаркой, либо осатаневших от ярости борцов.
Подражая отцу, мальчишки тоже присели на корточки и с любопытством заводили глазами по сторонам. Расторопный Гаврила внезапно выхватил из травы пузатенькую стреляную гильзу и радостно выпалил:
– Папка, вот пустой патрон от пистолета!
Гильза девятимиллиметрового калибра на самом деле была похожа на пистолетную. Нахмуренно рассматривая латунный цилиндрик, участковый приказал сыновьям тщательно обшарить поблизости всю траву. Мальчишки рьяно взялись за дело. Вскоре они отыскали еще три одинаковые гильзы.
– Теперь, Гаврош, показывай, где пистолет лежит, – сказал Кухнин.
Гаврила, словно ориентируясь, стал спиной к мертвой собаке, быстро глянул влево-вправо и пошел вдоль продолговатой полянки. В конце ее, отшагав от места обнаружения гильз метров пятнадцать, мальчуган остановился перед толстой осиной, поглядел у себя под ногами и растерянно произнес:
– Нету пистолета…
– Ты, Гаврош, наверно, место спутал, – высказал предположение старший брат.
– Ты чо, Иван… Тут путать нечего, – Гаврила показал на раздавленный мухомор. – За этого красноголовика я запнулся. А пистолет лежал в траве рядом с грибом.
– Признайся, ради чего соврал? – строго спросил Кухнин.