– Раньше служить в родном городе новосибирцев не оставляли.
Вера Александровна высокомерно усмехнулась:
– Раньше я не пенсионерка была. Полковники и даже генералы Сибирского округа передо мной под козырек брали.
– При такой субординации вам не стоило труда определить сына на службу у себя под боком.
– А вам хотелось бы, чтобы я отправила единственного ребенка в горячую точку?
– Мне хочется узнать характер Валентина и с кем он общался в последнее время, – миролюбиво сказал Веселкин. – Не зная этого, трудно вести розыск. Прошло уже несколько дней, а мы топчемся на месте.
– Это говорит о вашей беспомощности. При требовательной партийной власти сотрудники милиции крутились, как белки в колесе. Теперь же, при вопиющей безответственности, как сытые коты, перестали мышей ловить.
– Криминальная обстановка теперь стала сложнее, чем была в застойные годы.
– За что боролись, на то и напоролись?
– Уголовный розыск в политической борьбе не участвовал. Мы и прежде, и теперь ловим преступников.
– И тут же их выпускаете.
– Выпускают судьи.
– Раньше они не были такими либералами.
– Как говорили мудрые латиняне, времена меняются. И мы меняемся вместе с ними.
– Странно меняетесь… Банду на сицилийский лад стали именовать «семья».
– Все переименования исходят от политиков и журналистов.
– А в кошмарном разгуле преступности виноваты обезьяны? – съязвила Сапунцова.
Веселкин улыбнулся:
– По Дарвину – так. Не было бы обезьян, не было бы людей, а значит, не было бы и преступников.
– Напрасно иронизируете, господин подполковник!
– Каков вопрос, таков ответ, – Веселкин посерьезнел. – Давайте, Вера Александровна, от общих рассуждений перейдем к конкретному разговору о вашем сыне.
– Мой сын не преступник.
– Прекрасно понимаю ваши материнские чувства, однако нужна объективная характеристика Валентина. С кем он общался в последнее время?
– Исключительно с серьезными людьми из коммерческих структур.
– А фамилия Ширинкин вам ни о чем не говорит?
– Абсолютно.
– О Назаряне Ованесе Грантовиче тоже не слышали?
– Назарян – шеф Валентина. Он был у нас в гостях. На мой день рождения привез корзинку алых роз и жемчужное ожерелье. Обаятельный и деловой товарищ.
– Из других сослуживцев сына кто у вас бывал?
– Никого не было.
– Сколько Валентину лет?
– Тридцать три года.
– Возраст Христа. И он до сих пор не женился?
– Для создания нормальной семьи сейчас трудно найти порядочную девушку. Поэтому я не торопила Валентина с женитьбой.
– Между тем, у вас жила Тамара Чибисова…
– Тата, как ее называл Валентин, нанималась к нам служанкой, – резко перебила Сапунцова. – Вертлявая легкомысленная пустышка без роду без племени. Первое время старательно исполняла свои обязанности. Ходила за продуктами, готовила сносные обеды, пылесосила в квартире, постоянно вытирала пыль и даже обстирывала Валентина. В моем возрасте делать такую работу уже трудновато. Но со временем девочка стала лентяйничать, грубить в ответ на мои критические замечания и подсказки. Однажды я попросила ее состирнуть мое белье и была шокирована хамским ответом: «Свои шмотки стирай сама. Не облысеешь». Стерпеть такую моральную оплеуху от вульгарной пигалицы я, естественно, не смогла и осенью прошлого года выставила грубиянку за дверь.
– У Валентина с ней, кажется, были интимные отношения…
– В этом плане я не контролировала их. Валентин – не евнух. Не вижу ничего дурного в том, если он переспал со служанкой. В былые времена даже породистые дворяне этого не гнушались. Гораздо хуже и аморальнее, на мой взгляд, для удовлетворения заложенного природой инстинкта общаться с уличными проститутками, которые могут наградить венерическими болезнями вплоть до неизлечимого СПИДа.
Убедившись, что ждать от Веры Александровны объективной оценки поступков сына бесполезно, Веселкин спросил:
– При последнем отъезде из дома Валентин не говорил, куда и по какому делу отправляется?
– Сказал, на день уезжает в ближнюю командировку. Прилично оделся. Взял портфель «Дюпон», с которым постоянно ездил по делам, поцеловал меня и вышел из квартиры.
– Что у него было в портфеле?
– Вероятно, деловые документы. Через окно я видела, как Валя выгнал из гаража «Мерседес», сел в него и уехал.
– В какое время это было?
– Утром того дня, когда к вечеру разразилась гроза. Точнее сказать, пятнадцатого мая.
– И после этого никаких вестей от него не поступало?
– Абсолютно.
Веселкин взял у Голубева связку найденных на месте гибели Царькова ключей. Передав их Вере Александровне, попросил:
– Посмотрите внимательно. Это не Валентиновы?…
Сапунцова, перебирая словно чётки, порассматривала ключи и с недоумением сказала:
– По-моему, его… Вот этот вроде от нашей квартиры, а двухбородчатый, кажется, от гаража. Где вы их взяли?
– Нашли на месте серьезного преступления, – ответил Веселкин. – Надо, Вера Александровна, проверить, подойдут ли они к вашим замкам.
– Коль надо, проверяйте.
– Для проверки придется пригласить понятых из соседей.
– Приглашайте, кого хотите…
И квартирный, и гаражный ключи открыли замки без проблем. Когда распахнули гаражные створчатые двери, наступила затяжная недоуменная пауза – чистенький серебристо-белый «Мерседес» с номерными знаками А 803 ОС 54 RUS стоял в гараже.
– Чем объяснить такой сюрприз? – глядя в растерянные глаза Сапунцовой, спросил Веселкин.
Вера Александровна пожала плечами:
– Я не во сне видела, как в то злосчастное утро Валентин уезжал со двора вот в этом самом «Мерседесе».
– Однако, что мы видим, тоже не сон…
– Вероятно, Валя передумал ехать в своей машине. Вернувшись он поставил «Мерседес» в гараж и, не заходя домой, отправился в командировку каким-то иным транспортом.
Еще больший «сюрприз» возник при осмотре «Мерседеса». В его багажнике обнаружили аккуратно сложенные черные брюки, черную водолазку, светло-бежевую ветровку и замшевые ботинки. Здесь же стоял черный портфель фирмы «Дюпон» с американскими долларами, которых в присутствии понятых насчитали ровно пятьдесят тысяч.
Осматривая одежду, Веселкин обратился к Сапунцовой: