Однако развивать учебную программу, принимая какие-либо серьезные шаги в этом плане, Алексей Петрович не мог и не хотел. В первую очередь из-за того, что довольно туго понимал — с чем же он имеет дело. То есть он компенсировал свою полную некомпетентность в учебно-методических вопросах серьезным и основательным подходом в административном плане.
Это его качество проявилось не только в работе с коллективом, но и в решительном развитии инфраструктуры. Оказывается, еще в начале 1861 года, когда Александр с полком ожидал отбытия в Северную Америку, Ермолов начал со всей энергией реализовывать новый проект — создание жилого городка на территории училища. Спорить с Сашей относительно планировки он не желал, понимая бесперспективность и бессмысленность этой задачи. Во-первых, потому что Александр являл собой эталон очень упорного и упрямого человека, а во-вторых, потому что Саше уже было не до того, так как все его помыслы вертелись только вокруг экспедиции. Поэтому Алексей Петрович терпеливо дожидался отъезда полка, чтобы начать действовать. Причем он проявил определенную гибкость и смог тихо найти довольно толкового архитектора и загрузить его работой по проектированию. Им оказался Карл Яковлевич Маевский. Именно он и разработал планировку жилого городка училища, включая даже такие детали, как урны и скамейки у подъездов.
Основой городка стал типовой трехэтажный дом из красного кирпича, так как возиться с каждым домом по отдельности не было ни времени, ни смысла. Этот подход Ермолов очень хорошо усвоил у Александра, когда наблюдал за стилем его работы при развертывании училища. Поэтому эти красные коробки теперь красовались своими строгими рядами, создавая замечательный вид из окна административного здания. Единственным недостатком, на взгляд великого князя, были только персональные котельные при каждом доме, но центральное отопление еще было неизвестно.
Каждая подобная «красная коробочка» была рассчитана на заселение 192 человек, то есть суммарно новый кампус, выстроенный с нуля за одно лето 1861 года, позволял разместить 3840 студентов. Огромное количество! Которое, особенно после убытия полка, включившего в себя много студентов, было бессмысленно. Но Ермолов, зная аппетиты Александра, думал на перспективу. Тем более что деньги под застройку ему выделили без особых проблем. Закревскому было уже все равно, так как его заботы крутились только о дочери, учинившей чудовищную глупость.
Но Ермолов этим шагом не ограничился и развернул на территории бывшего Ходынского поля еще одну небольшую стройку. Правда, уже следующим летом. Тем более что за осень и зиму студенческие общежития смогли отделать и сдать в эксплуатацию. Теперь Маевский уже занимался проектированием и контролем застройки квартала из маленьких двухэтажных домиков традиционной блокированной застройки. В каждом таком строении было около трехсот квадратных метров жилой площади. Их целевым назначением стало заселение преподавателей и администраторов училища, которые, в отличие от учащихся, должны были размещаться с большим комфортом.
Стройка, поиск учеников и преподавателей, снабжение, порядок — это были те вопросы, которые Алексей Петрович смог очень быстро и качественно решить. А вот что касается остального — дела шли не очень хорошо. Мягко говоря.
Да, конечно, экспериментальная теплоэлектростанция переменного тока мощностью в 300 кВт была достроена и частично введена в эксплуатацию, однако серьезных прорывов в научных исследованиях по лабораториям училища не наблюдалось. Алексей Петрович смог создать при каждой из них нужный контингент лаборантов, но он не сильно помогал. Работа шла под лозунгом: «Не сбить нас с верного пути, нам по фигу куда идти!» Единственным успехом стала разве что инициатива Пирогова, который умудрился пригласить венгерского медика Игнаца Земельсвайса работать вместе. Чем, в сущности, спас ему жизнь.
Дело в том, что этого товарища за предложение дезинфицировать руки перед тем, как принимать роды у женщин, подняла на смех вся просвещенная Европа. Даже то, что Игнац смог достигнуть семикратного сокращения смертности у рожениц, не спасло положения. Просвещенная общественность в прямом смысле слова травила врача и ученого. Его перестали издавать. Выгнали с работы. Публично поднимали на смех.
Конечно, спустя два десятилетия после этой клоунады Европа признает его правоту, но будет уже поздно. Бедняга скончается в доме для душевнобольных, не перенеся травли и насмешек. Поэтому Пирогов, будучи в курсе взглядов Александра на медицину и разделяя их во многом, решил пригласить Игнаца к себе. Такие талантливые люди на дороге не валяются.
Впрочем, Николай Иванович не прогадал — цесаревич в полной мере поддержал решение Пирогова. Мало того — провел с этой парочкой долгую беседу, обозначая ориентиры предстоящих им научных исследований. Само собой, Александр рассказывал о веществах и их свойствах не от своего имени, а ссылался на кое-какие секретные данные, полученные в ходе разведывательной операции.
Да и что мог объяснить Саша? Общий наркоз из эфира. Какого эфира? Местный наркоз из очищенного от токсинов кокаина? Как его очищать? От чего именно? Антибиотик из грибка Penicillium crustosum. Да, Александр помнил, что он вроде бы растет на азиатских дынях, но и все на этом. И так по всем вопросам, связанным с лекарственными препаратами. Единственное, что он более-менее помнил, это то, что аспирин есть просто очищенная ацетилсалициловая кислота. А учитывая, что препарат уже известен, перед Пироговым и Земельсвайсом будет стоять только задача по его очистке. Ну и, конечно, клинические испытания на добровольцах.
Подобный низкий уровень медицинских знаний и невладение терминологией привели к тому, что Александру пришлось прикрываться куцыми разведданными, пересказанными дилетантом. В обычных условиях подобный подход стал бы чистой воды бредом помешанного из разряда «пальцем в небо». Но небольшая инсценировка, просьба не болтать лишнего, вкупе со статусом цесаревича сделали свое дело.
В общей сложности, «по данным разведки», товарищи Пирогов и Земельсвайс получили ориентиры на разработку около двух десятков медицинских препаратов самой разной направленности. Великий князь специально дал им столь значительное по объему задание, чтобы, когда ребята станут зарываться в работе, задумались о привлечении других специалистов под свое начало. При этом личная заинтересованность в результате, опыт и профессионализм давали определенные гарантии тому, что эти новые участники научно-исследовательского процесса окажутся вполне адекватными специалистами. По крайней мере Александр на это надеялся.
К слову сказать, эта схема инъекций полезной информации стала основной у великого князя. Посудите сами. Говорить, откуда сведения, не нужно. Говорить о том, что информация достоверна, не нужно. Проверить даже саму возможность проведения секретной разведывательной операции реципиенты были не в состоянии. Мало того, в случае утечки или разглашения этот метод создает у потенциального противника иллюзию реальности, а не объективное понимание ситуации. То есть сам Александр с формальной точки зрения выступал как посредник, который своим дилетантским языком рассказывал интересные вещи непосредственным разработчикам. Удобно, просто, надежно. Но в качестве прикрытия подобная схема действительно требовала наличия эффективной разведывательной службы. Впрочем, ее и так нужно было создавать.