— Я знал, что вы согласитесь, — пробубнил он в платок, — но я никогда… того… не забуду… ну пошли, осталась самая малость… осторожно, тут крапива…
Они шли в молчании минут пятнадцать. Когда Гарри открыл рот, собираясь спросить, долго ли еще идти, Хагрид выбросил вбок правую руку, показывая, что надо остановиться.
— Тут полегче… — негромко сказал он. — Тихонечко-тихонечко…
Они прокрались вперед еще на несколько шагов, и Гарри увидел сквозь заросли огромный гладкий курган, высотой почти с Хагрида. Он с ужасом подумал, что это наверняка логово какого-нибудь гигантского животного. Все деревья около кургана были вырваны с корнем, и он возвышался на свободной лужайке, в окружении лежащих внавалку стволов и веток. Они образовали что-то вроде изгороди или баррикады, у которой и остановились Гарри, Гермиона и Хагрид.
— Спит, — прошептал Хагрид.
Гарри понял, что слышит какой-то приглушенный ритмичный рокот, словно неподалеку и впрямь работают чьи-то гигантские легкие. Он покосился на Гермиону, которая не отрываясь глядела на курган. Рот у нее был слегка приоткрыт, и она выглядела до смерти напуганной.
— Хагрид, — сказала она шепотом, едва слышным на фоне дыхания спящего существа, — кто это?
Ее вопрос показался Гарри странным. «Что это?» — вот вопрос, который он сам собирался задать.
— Ты же говорил нам, Хагрид… — сказала Гермиона, и Гарри заметил, что палочка у нее в руке дрожит. — Ты говорил, что они отказались прийти!
Гарри перевел взгляд с нее на Хагрида и обратно. Вдруг он все понял и, тихонько охнув от ужаса, снова посмотрел на курган.
Огромный земляной горб, на котором они с легкостью могли бы уместиться все втроем, мерно поднимался и опускался в такт глубокому, рокочущему дыханию. Это был вовсе не курган — это была чья-то спина!
— Ну да… он и не хотел приходить, — ответил Хагрид. В голосе его слышалось отчаяние. — Но я должен был привести его, Гермиона, должен!
— Но почему? — спросила Гермиона. Ее голос звучал так, словно она готова была разреветься. — Почему… зачем… о господи, Хагрид!
— Я знал, что надо только подержать его тут, — сказал Хагрид, тоже едва не плача, — и маленько научить, как себя вести… и тогда я смогу вытащить его на люди и доказать, что он совсем безобидный!
— Безобидный! — пронзительно воскликнула Гермиона, и Хагрид отчаянно зашикал на нее и замахал ручищами. Огромное существо на лужайке громко всхрапнуло и чуть повернулось во сне. — Так вот кто наставил тебе столько синяков! Вот откуда у тебя все эти раны!
— Он сам не знает своей силы! — убежденно сказал Хагрид. — И он постепенно учится, он уже не так часто дерется…
— Теперь понятно, почему ты добирался домой целых два месяца, — задумчиво произнесла Гермиона. — Ах, Хагрид, зачем ты привел его сюда, если он не хотел? Разве ему не лучше было бы жить со своим народом?
— Они все обижали его, Гермиона, потому что он такой маленький! — сказал Хагрид.
— Маленький? — переспросила Гермиона. — Это он-то маленький?
— Я не мог его бросить, Гермиона, — сказал Хагрид, и по его покрытому синяками лицу заструились слезы, теряясь в бороде. — Он… он мой брат!
Гермиона уставилась на него, и челюсть у нее отвисла.
— Хагрид! — медленно сказал Гарри. — Когда ты говоришь «брат», это же не значит, что…
— Ну, то есть единоутробный, — уточнил Хагрид. — Оказывается, моя мамаша связалась с другим великаном, когда ушла от папы, и у нее родился Грохх…
— Грохх? — сказал Гарри.
— Ну да… во всяком случае, примерно так он произносит свое имя, — нервно сказал Хагрид. — Он не слишком хорошо говорит по-английски… я пытался его научить… в общем, она вроде как и его любила не больше, чем меня. Понимаешь, великанши гордятся, если произведут на свет хорошего крупного малыша, а он всегда был мелковат по ихним меркам… всего-то шестнадцать футов.
— Ну да, совсем крошечный! — сказала Гермиона с ноткой истерического сарказма. — Прямо-таки микроскопический!
— Они все там его шпыняли… я просто не мог его бросить…
— Мадам Максим тоже хотела привести его сюда? — спросил Гарри.
— Она… ну, она понимала, что это для меня важно, — сказал Хагрид, ломая свои огромные руки. — Но… но потом она от него малость устала, должен признать… так что мы расстались по дороге домой… правда, она обещала никому не говорить…
— Как тебе вообще удалось притащить его сюда так, чтобы никто не видел?
— Потому это и отняло столько времени, — сказал Хагрид. — Можно было двигаться только ночью и по дикой местности, ну и всякое такое. Конечно, когда он хочет идти, так за ним только поспевай, но он то и дело норовил повернуть обратно.
— Ах, Хагрид, Хагрид, ну почему ты его не отпустил! — сказала Гермиона, усевшись на вырванное из земли дерево и пряча лицо в ладони. — Как ты теперь думаешь управиться со свирепым великаном, который даже не хочет здесь оставаться?
— Ну, свирепый — это ты, пожалуй, через край хватила, — отозвался Хагрид. Он по-прежнему возбужденно ломал руки. — Я признаю, что он разок-другой угостил меня, когда был не в духе, но теперь он ведет себя лучше, гораздо лучше… он стал гораздо спокойнее…
— А зачем тогда все эти веревки? — спросил Гарри. Лишь секунду назад он заметил, что к стволам самых больших из соседних деревьев привязаны толстенные веревки — они тянулись туда, где спиной к ним спал Грохх.
— Тебе приходится держать его связанным? — слабым голосом спросила Гермиона.
— Ну… вообще-то да, — ответил Хагрид, беспокойно глядя на нее. — Видишь ли, какая штука… я ведь уже говорил… он и в самом деле не понимает, какой он сильный.
Теперь Гарри сообразил, с чем связано подозрительное отсутствие в этой части Леса всякого зверья.
— Ладно, так чего ты хочешь от нас с Гарри и Роном? — с опаской спросила Гермиона.
— Чтобы вы за ним присмотрели, — хрипло сказал Хагрид. — Когда меня не будет.
Гарри с Гермионой обменялись обреченными взглядами, и Гарри стало не по себе: ведь он уже обещал Хагриду сделать все, что тот попросит!
— И как ты себе это представляешь? — осведомилась Гермиона.
— Кормить не надо, ничего такого! — торопливо сказал Хагрид. — Он сам себе добудет чего поесть, это ему легче легкого. Птицы там, олени, ну и так далее… Нет, ему нужна не еда, а компания, вот и все. Мне б только знать, что кто-то и дальше пытается ему помочь… учит его немножко, понимаете…
Ничего не ответив, Гарри снова повернулся посмотреть на чудовищную фигуру великана, спящего перед ними на лужайке. В отличие от Хагрида, который выглядел просто как очень большой человек, Грохх был сложен довольно непропорционально. То, что Гарри сначала принял за гигантский, поросший мохом валун слева от огромного земляного кургана, оказалось головой Грохха. По сравнению с телом она была гораздо крупнее, чем у людей, и почти абсолютно круглая; всю ее сплошь покрывали густые курчавые волосы цвета папоротника. Над головой исполина, которая, как у дяди Вернона, словно была посажена прямо на плечи без всякого признака шеи, виднелся краешек большого мясистого уха. Спина, прикрытая чем-то вроде грязного бурого балахона, кое-как сшитого из звериных шкур, была очень широкой: видно было, как грубые швы чуть не лопаются при каждом вдохе спящего великана. Ноги Грохх подобрал под себя. Гарри видел только его колоссальные подошвы: голые и грязные, они покоились на травянистой почве одна на другой, и каждая из них была величиной с детские салазки.