— Стоп, — внезапно сказал Хагрид, когда Гарри и Гермиона продирались сквозь густые заросли спорыша. Вытащив из колчана у себя за плечом стрелу, он сунул ее в арбалет. Гарри с Гермионой подняли палочки — теперь, стоя на месте, они тоже услышали, как совсем рядом кто-то шелестит ветками.
— Вот незадача, — тихо сказал Хагрид.
— Хагрид! — раздался звучный мужской голос. — Кажется, мы предупреждали тебя, чтобы ты больше сюда не приходил?
Несколько секунд они смотрели, как в пятнистых зеленоватых сумерках к ним плывет обнаженный мужской торс; затем иллюзия развеялась, и они увидели, что этот торс прочно покоится на теле гнедого коня. У кентавра было надменное широкоскулое лицо и длинные черные волосы. Подобно Хагриду он был вооружен: за его спиной висели большой лук и полный колчан стрел.
— Как дела, Магориан? — осторожно спросил Хагрид.
В гуще деревьев позади кентавра послышался шорох, и вслед за ним появились еще четверо или пятеро его собратьев. Гарри заметил среди них бородатого Бейна, которого встретил почти четыре года назад в ту самую ночь, когда познакомился с Флоренцем. Если Бейн и узнал Гарри, то не подал виду.
— Итак, — сказал он с нехорошей интонацией в голосе, сразу же поворачиваясь к Магориану, — по-моему, мы договорились, что нам следует сделать, если в нашем Лесу еще когда-нибудь объявится этот человек?
— Стало быть, я для вас уже «этот человек», да? — кисло спросил Хагрид. — Только потому, что не дал вам совершить убийство?
— Не надо было тебе вмешиваться, Хагрид, — сказал Магориан. — У нас своя жизнь и свои законы, не такие, как ваши. Флоренц предал и обесчестил нас.
— Не понимаю, с чего вы это взяли, — нетерпеливо сказал Хагрид. — Он всего только помог Альбусу Дамблдору…
— Флоренц сделался рабом людей, — сказал серый кентавр с грубым, изрезанным морщинами лицом.
— Рабом! — язвительно повторил Хагрид. — Да он оказал Дамблдору честь, вот и…
— Он торгует нашим знанием и тайнами — выдает их людям, — спокойно сказал Магориан. — Такое унижение нельзя стерпеть.
— Дело ваше, — откликнулся Хагрид, пожимая плечами, — хотя мне лично сдается, что вы делаете большую ошибку…
— Как ты, человек, — сказал Бейн, — осмелился вернуться в наш Лес после того, как мы тебя предупредили?
— Вот что, послушайте-ка меня, — сердито сказал Хагрид. — Я предпочел бы поменьше слышать про «наш» Лес, если не возражаете. Не вам решать, кому сюда приходить, а кому уходить…
— Но и не тебе, Хагрид, — живо ответил Магориан. — Сегодня я позволю тебе пройти, поскольку тебя сопровождают твои молодые…
— Они вовсе не его! — презрительно бросил Бейн. — Это ученики той школы, Магориан! Возможно, они уже кое-что извлекли из уроков негодяя Флоренца.
— Тем не менее, — холодно сказал Магориан, — убийство жеребят — тягчайшее из преступлений, и невиновных мы не трогаем. Сегодня, Хагрид, иди с миром. Но в дальнейшем держись от этих мест подальше. Ты предал дружбу кентавров, когда помог изменнику Флоренцу уйти от расплаты.
— Я не собираюсь держаться подальше от Леса из-за стада упрямых мулов вроде вас! — выпалил Хагрид.
— Хагрид, — сказала Гермиона высоким испуганным голосом, увидев, что Бейн и серый кентавр роют землю копытами. — Хагрид, пойдем! Пожалуйста!
Лесничий двинулся вперед, но его арбалет был по-прежнему поднят, а взгляд по-прежнему угрожающе прикован к Магориану.
— Мы знаем, что ты прячешь в Лесу, Хагрид! — крикнул им вслед Магориан, когда кентавры уже почти скрылись из виду. — И наше терпение не бесконечно!
Хагрид повернулся — казалось, он еле сдерживает себя, чтобы не кинуться обратно к Магориану.
— Придется вам потерпеть, пока он здесь, — он имеет на этот Лес не меньше прав, чем вы! — завопил он в ответ.
Гарри с Гермионой, вцепившись в кротовый жилет Хагрида, изо всех сил пытались удержать лесничего на месте. Все еще хмурясь, он посмотрел вниз, и гнев на его лице сменился легким удивлением: похоже, он и не заметил их отчаянных стараний.
— Успокойтесь, ребята, — сказал он, поворачиваясь, чтобы идти дальше, и они, тяжело дыша, побрели за ним. — Вот ведь упрямые мулы, верно?
— Хагрид, — с трудом выговорила Гермиона, обходя густые заросли крапивы, которые им уже пришлось штурмовать на пути сюда, — если кентавры не хотят, чтобы в Лесу появлялись люди, непонятно, как мы с Гарри сможем…
— Ты же слышала, что они сказали, — беззаботно отозвался Хагрид. — Они не трогают жеребят… то есть детей. Да и вообще, станем мы их слушаться!
— Не горюй, — шепнул Гарри удрученной Гермионе.
Наконец они снова выбрались на тропинку, и еще минут через десять заросли стали редеть, между деревьями заголубели просветы, а вдали снова послышались возбужденные крики и скандирование болельщиков.
— Что, еще один гол? — спросил Хагрид, останавливаясь под прикрытием деревьев, когда в поле зрения показался школьный стадион. — Или это матч кончился, как по-вашему?
— Не знаю, — несчастным голосом сказала Гермиона. Гарри заметил, что вид у нее довольно жалкий: в волосы набились прутики и листочки, мантия порвана в нескольких местах, а лицо и руки испещрены царапинами. Он понял, что и сам выглядит немногим лучше.
— А по-моему, кончился! — сказал Хагрид. Он все еще смотрел в сторону стадиона. — Видите — народ уже выходит… Если вы поспешите, можете смешаться с толпой, и никто не узнает, что вас там не было!
— Отличная идея, — сказал Гарри. — Ну… тогда пока, Хагрид.
— Я ему не верю, — сказала Гермиона, когда они отошли от Хагрида и он больше не мог их слышать. Голос еще плохо повиновался ей. — Я ему не верю. Правда, не верю!
— Успокойся, — сказал Гарри.
— Успокойся! — горячо воскликнула она. — Великан! Великан в Лесу! И мы подрядились давать ему уроки английского! Это, разумеется, при условии, что нам удастся миновать стадо кровожадных кентавров на пути туда и обратно! Я ему не верю!
— Пока нам ничего делать не надо! — попытался успокоить ее Гарри. Он говорил тихо, поскольку они только что присоединились к компании оживленно болтающих пуффендуйцев, которые направлялись обратно в замок. — Он не просил нас помогать до тех пор, пока его не выгонят. Может, этого и вовсе никогда не случится!
— Ох, Гарри, перестань, — сердито сказала Гермиона и остановилась как вкопанная. Тем, кто шел за ней, пришлось свернуть, чтобы избежать столкновения. — Его обязательно выгонят, и после всего, что мы сегодня видели, у кого повернется язык упрекнуть Амбридж?
Наступила пауза. Гарри с укором глядел на Гермиону, а ее глаза медленно наполнялись слезами.
— Ты так не думаешь, — тихо сказал Гарри.
— Ну… нет… наверное… нет, конечно, — сказала она, сердито вытирая глаза. — Но зачем ему так усложнять жизнь себе… и нам заодно?