- Товарищ маршал, - на пороге кабинета возник Хмельницкий. - К вам товарищ начальник ГУГБ.
- Проси, я его жду - быстро ответил Климент Ефремович, хотя, если честно, то кого-кого, а уж Берию у себя в гостях он ожидал увидеть менее всего.
После начала расследования по обстоятельствам заговора в РККА, Ворошилов считал, что у начальника Главного Управления Госбезопасности дел должно быть невпроворот, а уж раскатывать в служебное время по гостям Лаврентий Павлович не любил и в спокойные времена...
- Здравствуй, Лаврентий Павлович, здравствуй! - Климент Ефремович поднялся навстречу посетителю. - Проходи, проходи. Чаю там и всего остального, что к чаю...
- Прости, Климент Ефремович, не до чаю сейчас, - Берия раскрыл кожаную папку и вытащил оттуда несколько листов. - Вот, ознакомься и дай свое разрешение.
Ворошилов мельком глянул... Список. Высшие командиры РККА, подлежащие аресту. Без его санкции НКВД такие вещи делать не может.
Он принялся внимательнее просматривать список... Ого! Начальник Академии имени Фрунзе?! Жаль, жаль... Корк был хорошим специалистом и, вроде, не самым плохим человеком. Да и в особо тесных связях с Тухачевским не был замечен... Правда, Ефим что-то такое говорил, пока еще был в комиссаром академии, но Ворошилов особенно в это не верил. Очень уж тяжело было не слишком-то образованному казаку сработаться с выпускником царской Академии Генерального Штаба. Ан, не подвело Ефима пролетарское чутье!..
Кто там дальше?.. Гамарник?.. Ну, с этим понятно... Гарькавый?.. В принципе, можно было ожидать: они с Якиром на родных сестрах женаты. Не мог же Якир его в стороне оставить: родственник, как-никак... Зам его, Василенко?.. Беда... На кого ж теперь Уральский округ оставлять?.. Фельдман... С этим тоже все предельно ясно и просто. Гамарнику первый приятель, пустобрех и по женской части любитель... И ведь деть его было некуда: сними с Управления по комначсоставу - сразу заступники набегут... Только то и спасало, что замы у него были толковые... Кроме Куркова... Хм-м, вот и он...
Ворошилов опустил лист, устало протер глаза. Армейская группа Особого Назначения - АГОН, отнимала много сил и времени, а ведь прочих задач никто не снимал. Та-ак, ну, кто там дальше?..
Эйдеман? Про этого можно было бы и не спрашивать. Все равно он в Красной Армии только числится, а толку от него - как от козла молока. Да и не нравился он никогда наркому: садист и каратель, почище дроздовцев и красильниковцев...
Ого! Фриновский... Командарм Фриновский... Такая же чушь, как, скажем, ткач Буденный или митрополит Ворошилов. Такие только даром оклад получают... Лаврентий Павлович предшественника своего хочет взять? Да сделай одолжение, товарищ Берия! Может еще кого?..
Что-о?! Белов?! Вот это - фокус! Вот уж от кого не ожидал, от того не ожидал!.. Командующий Московским ВО, и с Тухачевским вроде не был повязан...
Ворошилов поднял на Берию взгляд, откашлялся и спросил:
- Лаврентий, а Белов - это точно?
Берия посмотрел наркому прямо в глаза и молча кивнул. Подумал и добавил:
- Климент Ефремович, я, - нажал он голосом на это "я", - я обещаю тебе: разберемся тщательно. И если только будет хоть малейшая зацепка...
Ворошилов кивнул и хотел, было, продолжить изучение списка, но не удержался:
- Понимаешь, какая странная история выходит. Белов ни с Тухачевским, ни с Уборевичем, ни с Гамарником близок-то особо не был. Он в начсоставе РККА ни с кем особо и не сблизился... Разве что... Если только с Егоровым... С Егоровым?!!
Берия чуть заметно кивнул:
- Вот ты и сам на свой вопрос ответил, Климент Ефремович...
Нарком вздохнул. Потом взял ручку и наложил на список размашистую резолюцию: " Утверждаю! Ворошилов".
Берия уже шел к дверям, когда Климент Ефремович окликнул его:
- Лаврентий Павлович, а скажи: кто это у тебя так постарался... ну, с Якиром?.. Ты не подумай, я в твои дела не лезу, просто хотелось бы отметить как-то...
Начальник ГУГБ круто развернулся и хмыкнул, ехидно блеснув стеклышками пенсне:
- А это не мои, товарищ нарком. Это его свои же. Побоялись, что пока они - в Испании, он тут сам все провернет...
Ворошилову вспомнилось, что он думал об этом, но так и не смог в это поверить. А Берия продолжил с неожиданной злостью:
- Эс чатлахэби твитом эртманэдс чамэн! Виртхэби квэврши... - И увидев удивленные глаза Климента Ефремовича, перевел с грузинского, - Эти негодяи сами друг друга едят! Крысы в квеври (квеври - закопанный в землю большой кувшин для вина).
Его красивое умное лицо вдруг исказила злобная гримаса:
- Не верят друг дружке ни грош, а туда же - заговоры составляют. А у нас всех своих товарищей топят, лишь бы самим выжить. Ненавижу!..
08.15, 16 апреля 1937, Швеция, Стокгольм
Полицейский Стурре Йохансон стоял на своем обычном месте, почти в самой середине Вэстерлонггатан - Западной улицы. Раннее весеннее утро уже окрасило нежным розовым светом мостовую, кирпичные заборы, дома, кафе, магазинчики. Даже зеленый шпиль Тускачюркан - Немецкой церкви - и тот приобрел какой-то розоватый оттенок. Все вокруг дышало покоем...
В этот субботний день добропорядочные горожане не спешили просыпаться. Да район здесь не тот, где привыкли рано вставать. Правда уж сновали молочницы, катили на велосипедах почтальоны, кое-где торопились на работу в кафе повара и официанты. Но все же Вэстерлонггатан оставалась тихой и чинной - такой, какой и положено ей быть в субботу утром...
Внезапно внимание Йохансона привлек какой-то непонятный шум, напоминающий отдаленный рокот прибоя. Что-то шумело на Западной улице: шумело упорно и настойчиво, точно мелкие камушки катились с горы и сталкивались друг с другом. И если это был действительно горный обвал, чудом случившийся в тихом и спокойном Стокгольме, то он определенно приближался к посту Стурре Йохансона. Маленькие камушки увлекали за собой камни побольше, те - еще побольше, и вот-вот на полицейского должны уже выкатываться крупные валуны. И они выкатились...
Йохансон вздрогнул, протер глаза. Нет, увиденное не исчезало. Не сон и не привидение. И тогда ему стало страшно. Очень страшно...
Прямо на него двигались люди. Это не были уличные хулиганы, которые нет-нет да и попадались на улицах портового горда. Это не были и демонстранты-забастовщики - суровые парни - докеры и грузчики. Это были... были...
Шли молодые и, видно, сильные мужчины. Впереди три человека постарше: в серых дорогих костюмах, серых шляпах, серых туфлях. Совершенно одинаковые. Может быть, лица у этих людей в сером и отличались друг от друга, но Стурри этого не видел. Три абсолютно одинаковых человека - это, конечно, удивительно, но еще, пожалуй, не страшно. Если бы они шли одни...
Следом за "серыми" двигалась целая колонна мужчин в коричневом. Коричневые шляпы, коричневые пиджаки, коричневые брюки, коричневые туфли. Йохансону даже показалось, что и лица у этих людей - коричневые. "Коричневые" шли колонной по четыре, и было видно, что они стараются идти не в ногу. Но если все стараются идти не в ногу, то получается, что идут они все равно - в ногу! По бокам колонны шагали отдельные "коричневые", которые должно быть следили за порядком в колонне. И все вместе они шли на Стурре...