- Да я не себе, - пояснил Домбровский. - Я ж ребятам. Со мной рота - считай полтораста человек.
- Как так? Вас же в роте всего-то сто двадцать семь. По штату...
- Да мы непростая рота, - Домбровский уже уселся возле костерка и с видимым наслаждением вытянул ноги. - Нас тут пять взводов: вся наша рота и еще два приблудных прибились. Даже не из нашего батальона... Товарищ Бронислав - извини, позабыл, как тебя по фамилии? - а пожрать у вас ничего нет? А то мы сухпай вчера доели...
- Ястребов моя фамилия, товарищ Домбровский, - ответил Бронислав и усмехнулся,. - Для такого дружка все, что есть в печи - все на стол мечи! Андрей, вытащи-ка наш НЗ...
Киреев нырнул в недра танка и почти сразу же возник обратно уже с вещмешком в руках. Ястребов вытащил из сидора кусок вяленого мяса и протянул десантнику:
- Держи, товарищ старший лейтенант... А насчет курева - извини, сам скоро лебеду курить начну...
- Лебеду? - серьезно поинтересовался старшина Политов. - Товарищ старший лейтенант, а где она здесь растет? Из нее суп сварить можно и еще...
- Старшина, это я - образно. Ну, не лебеду, а, скажем, мох. Легче тебе от этого?
- Так точно, товарищ старший лейтенант. Мох - его жарить можно...
Ястребов отвел в сторону Домбровского и прошептал:
- Слушай, ты же сказал, что сухой паек только вчера добили. Чего ж он у тебя оголодал-то так?
- Так это мы остатки раненым скормили, - так же тихо ответил Алексей. - А сами уже третьи сутки святым духом питаемся. Вот ребята и озверели...
Бронислав оглядел выходивших к стоянке десантников. Было видно, что красноармейцы давно не ели, но встреча своих подняла бойцам настроение. Они весело гомонили, иногда происходили веселые и забавные сцены узнавания. Младший комвзвод Киреев утащил к костерку танкистов звеньевого Семейкина и теперь рассказывал всем про "первого встреченного баска". Семейкин смущенно улыбался и только уплетал за обе щеки кашу, которую ему все подкладывали и подкладывали радушные танкисты. Наконец он отвалился от котелка:
- Братцы, товарищи, да помилосердствуйте! Я ж не резиновый...
А возле командирского танка сидели Ястребов, Домбровский, Баранов, Махров и командир басков Арцай Гевара. Вел совещание Бронислав. Он выслушал Домбровского и Махрова, подумал:
- Значит, по вашим данным, мы находимся в оперативном окружении, так?
Командиры молчали.
- Значит, от этого танцевать и станем. Так что снабжения нам не дождаться... - Он надолго задумался, - Вот что. Лейтенант Баранов, сколько у нас автомашин?
- Полностью исправных - десять. И еще две - туда-сюда...
- Автомобили - для раненых и припасов. В первую очередь - топлива. Далее, десантники. Как у вас с продовольствием - уже в курсе, а как с боеприпасами?
- Хреново, - признался Домбровский. - На винтарь - по четыре обоймы, на пулемет - по сотне патронов. К сорокопятке - четыре снаряда, к двум БПК - пять...
- Ну, боекомплектом мы с вами поделимся, у нас на танках еще есть кое-что... а вот бензин... - Ястребов снова надолго замолчал, потом хлопнул ладонью по колену, - Будем взрывать лишние. Патроны, снаряды, забрать, пулеметы снять, бензин слить. Считаю, что завтра перед выходом надо уничтожить половину танков.
- Б...! - выдохнул лейтенант Баранов.
- Есть другие предложения?
- Нет, - вступил в разговор Гевара. - Но жалко взрывать четырнадцать танков...
- Жалко. Но так хоть оставшиеся сохраним...
05.15, 22 июля 1937 г., Париж, Полпредство СССР
Чкалов свирепо смотрел на своих конвоиров, но не говорил ничего, а только мрачно сопел. Остальные - Каманин, Громов и Водопьянов - и вовсе молчали, но если бы взгляды, которые они нет-нет, да и бросали на корректных "сотрудников полпредства", были материальны - ребят в штатских костюмах, но с военной выправкой издырявило бы почище дуршлага.
И было за что! Летчиков буквально вытащили из постелей, ничего не объясняя запихнули в самолет, который пилотировал всем им хорошо известный "Герой номер один" - Ляпидевский и не успели командиры авиакорпуса АГОН опомниться, как уже оказались на территории полпредства СССР. Поначалу ошарашенные произошедшим летчики пришли в себя и теперь в них нарастали злость и ярость. То, что в Испанию они не вернутся было понятно. Но вот почему?..
Дверь распахнулась, и в комнату широкими шагами вошел полпред Суриц. Оглядел летчиков и их сопровождающих, кивнул головой каким-то своим мыслям, коротко поздоровался:
- Здравствуйте, товарищи! - И тут же без всякого перехода сообщил, - Товарищ Сталин лично распорядился: Героев Союза от командования и полетов отстранить и отправить домой. В самые кратчайшие сроки.
- То есть как это "домой"?! - Чкалов точно став выше ростом надвинулся на Якова Захаровича и буквально навис над ним. - Это как прикажете понимать? Это же вредительство - оставить АвиаКОН без руководства!
- И без лучших пилотов, - негромко обронил Каманин, не отличавшийся особой скромностью, как, впрочем, и все остальные "герои".
- Нет, вы мне скажите: кто до такого мог додуматься?! - кипятился Чкалов. - Мало того, что там сейчас, после побоища, каждый человек на счету, так еще и лишить корпус руководства! В самый ответственный момент!..
Суриц открыл было рот, чтобы ответить, но раздумал. Вместо ответа он протянул Валерию Павловичу пакет:
- Ознакомьтесь, товарищ комбриг...
Чкалов вытащил лист и начал читать. Первое, что бросилось ему в глаза, была сделанная четким почерком, синим карандашом приписка, ниже машинописного текста. "Объяснить тов. Чкалову, Каманину, Громову и Водопьянову недопустимость риска жизнями Героев. В Союзе ССР их и так не много". И ниже, тем же карандашом, подпись: "И. Сталин".
Дальнейший спор не имел смысла. Спорить с вождем - нет, не то чтобы себе дороже, но смысла не имеет. Не переспоришь. Угрюмый Чкалов предъявил приказ своим товарищам, потом свернул лист и затолкнул его обратно в конверт. Суриц выжидательно смотрел на гордость Советской авиации. Конечно, споры окончены, но как бы эти непредсказуемые пилоты не выкинули какой-нибудь фортель!
Решив на всякий случай подсластить пилюлю, Яков Захарович елейным голосом сообщил, что сразу же по прибытии домой, все авиаторы будут награждены высокими правительственными наградами. Но летчики встретили это известие гробовым молчанием...
Внезапно Громов что-то шепнул Водопьянову, тот встрепенулся и, наклонившись к Чкалову, произнес загадочную фразу:
- Левчик один отдуваться будет...
Суриц еще не успел осмыслить значение услышанного, а Валерий Павлович уже не спросил, а просто-таки потребовал:
- Связь с АвиаКОН! Немедленно! Нам же распоряжения отдать надо!..