— Сам не беседовал с ней?
— Беседовал. О магазине не говорит ни слова. Как в рот воды набрала. Буркнула только, что наплела в уголовном розыске что попало. Хотела тройку на похмелье заполучить.
— В этом ее «что попало» кое-что есть. Помнишь заключение экспертизы, что на металлическом пруте, которым взломана дверь магазина, имеется след крови ее группы и прилипший волос?..
— Группа крови — шаткий аргумент. К тому же, вполне могли в другом месте стукнуть, а затем подбросить прут к магазину, — перебил Голубев.
— Ты слушай, — продолжал Антон. — Мохов показал, что Дунечку ударил Костырев, когда выбегал из магазина с крадеными вещами. Известно Мохову и о том, что Гога-Самолет был в магазине, но он не знал, что Гога там умер. Я далек от мысли принимать показания Мохова за чистую монету, однако зерно в них есть.
— А что Костырев показывает?
— Пока ничего, но я уверен, что он разговорится, — Антон помолчал. — Кстати, Бэллу Бураевскую знаешь?
— Блондинистая такая? В госбанке работает? Знаю, уже больше года в райцентре живет.
— Сегодня, уезжая из Новосибирска, я ее видел на главном вокзале разговаривающей с ненормальным «профессором». Надо проверить, не приезжал ли этот «профессор» к ней накануне кражи.
— Проверю, — решительно сказал Голубев.
Ночь, мигая звездами, остужала нагретую за день землю. Река, чуть слышно хлюпая у берегов, наполняла воздух свежестью.
Степан Степанович имел привычку приходить на работу пораньше. Первым делом у дежурного по уголовному розыску он знакомился со сводкой происшествий и, таким образом, к началу рабочего дня был в курсе дел. И на этот раз Стуков вошел в комнату дежурного, когда все служебные кабинеты были еще закрыты.
— Что новенького на незримом фронте? — поздоровавшись с дежурным, шутливо спросил он.
— Пустяк. Какой-то припадочный с собачкой сбил мороженщицу и опрокинул лоток.
— Когда и где это произошло? — заинтересовался Стуков,
— Вечером на главном железнодорожном вокзале, — дежурный устало расправил плечи и сладко потянулся. — По-моему, это уже не первая на него жалоба. Надо в больницу устроить, чтобы город не позорил.
Случай, как догадался Стуков, произошел с Николаем Петровичем Семенюком. В журнале учета происшествий были записаны фамилия, инициалы и домашний адрес. Опять эпилептический припадок, но на этот раз, вместо выбитого стекла в книжном магазине, опрокинутый лоток с мороженым. Случай никакого отношения к уголовному розыску не имел и зарегистрирован был только по настоянию скандальной мороженщицы, которая заявляла, что с лотка рассыпалось около шести рублей разменной монеты, и требовала взыскать с Семенюка причиненный ущерб.
Открывая ключом дверь своего кабинета, Степан Степанович услышал настойчивый телефонный звонок междугородной станции. Звонил из райцентра Бирюков. Очень кстати рассказанное им о Николае Петровиче Семенюке заинтересовало Стукова. Отложив все дела, по просьбе Бирюкова, он решил тут же навестить своего знакомого.
Жил Семенюк в одном из обновленных районов города, неподалеку от центра. Степану Степановичу пришлось изрядно поплутать среди многоэтажных домов-коробок, похожих друг на друга, как две капли воды, прежде чем найти нужный номер. Дом, в котором находилась квартира Семенюка, отличался от других, пожалуй, только тем, что перед его фасадом зеленели густые заросли акации, прорезанные ровными асфальтированными дорожками.
У одной из квартир на третьем этаже Степан Степанович остановился и нажал кнопку звонка. Никто не ответил. После второго звонка открылась дверь соседней квартиры. На лестничную площадку выглянула пожилая женщина, удивленно посмотрела на Стукова и спросила:
— Вам кого нужно?
— Николая Петровича Семенюка, — ответил Степан Степанович.
— Он болен.
— И его никак нельзя увидеть?
Женщина, по-прежнему разглядывая милицейскую форму Степана Степановича, замешкалась с ответом, будто соображала, как ей поступить.
— Вчера с ним случилась неприятность, по поводу которой к нам поступило заявление, — сказал Стуков.
— Ах, эта горластая мороженщица! — женщина оживилась. — Вчера вечером такой тарарам здесь учинила. Привезли Николая Петровича на милицейской автомашине, почти без сознания. После аварии, в какую Николай Петрович попал несколько годов назад, он совершенно не может ездить в автомашинах, но сотрудник милиции не посчитался с этим. Как потом оказалось, убыток пустяковый, а мороженщица, несмотря на то, что Игорь Владимирович с ней рассчитался, такой скандал учинила, такой скандал…
— Где же сейчас Николай Петрович? — перебил женщину Стуков.
— В квартире, у себя. Игорь Владимирович — племянник Николая Петровича — только что ушел на работу, передал мне ключ и попросил присмотреть за Николаем Петровичем. Сами понимаете, больной человек. К тому же в последнее время Николай Петрович стал часто уходить из дома и несколько раз даже уезжал куда-то из Новосибирска. Игорь Владимирович очень за него переживает, но постоянно быть возле него не может. Сами понимаете, работа. Если у вас очень важное к Николаю Петровичу, могу открыть квартиру, и вы с ним увидитесь.
— Будьте любезны, — попросил Стуков. — Мне крайне надо его видеть.
Женщина на несколько секунд скрылась за своей дверью. Вернувшись, быстро отомкнула замок соседней квартиры и, заглянув в нее, громко позвала:
— Николай Петрович!.. К вам гость.
— Кто там, Вера Павловна? — послышался из комнаты глуховатый мужской голос.
— Из милиции, по поводу вчерашнего.
— Пригласите сюда, голубушка, пригласите. Стуков по голосу узнал Семенюка.
— Когда будете уходить, предупредите, пожалуйста, — попросила женщина. — Надо будет закрыть дверь на замок.
Степан Степанович вежливо кивнул головой и прошел в просторную, комфортабельно обставленную квартиру. Мебель сияла темным лаком, одну из стен почти полностью занимали книжные стеллажи, другую — импортный высокий шкаф, рядом с дверью на балкон — пианино. Дорогие ковры и картины на стенах. Около пианино, на журнальном столике, замерла в танце фарфоровая балерина. У ее ног стояла массивная из хрусталя пепельница и в ней — открытая пачка сигарет.
Семенюк, одетый по-домашнему, в длинном халате и шлепанцах на босу ногу полулежал в мягком кресле-качалке. Возле него стояла розовая игрушечная собачка.
— Здравствуйте, мой дорогой, — нараспев протянул он при виде вошедшего Стукова и устало показал рукой на кресло рядом. — Убедительно прошу садиться. Чем обязан?
— С вами вчера на железнодорожном вокзале случилась неприятность, — сев в предложенное кресло, сказал Степан Степанович.
— Простите великодушно старую развалину. Отстал от электропоезда, очень расстроился. На этой почве все и произошло.