– Патрули формируют из гвардейцев.
– Тогда понятно… Кстати, ты сам придумал обозвать своих отборных головорезов «гвардейцами»?
– Нет, Мурзик, сука, сочинил название, падла, предатель!
– Тише, Папа, не горячись. Присмотрись получше, повнимательнее, людей Мурзика на территории не видать? Или его машины, или еще какие признаки?
– Нет, не вижу. Вообще никого не вижу, будто вымерли все.
– Ну как же? А вот там, на КПП? И там в окне голова торчит. А вот «мерс» белый на улице, рядом джип и «Волга».
– Черт их знает, фигуры вроде знакомые, мои вроде людишки.
– Сколько человек обычно в поселке?
– Как когда. Прислуга, охрана, гости… Прислуги человек десять, точную цифру не знаю, экономка всем заведует. Еще девушки есть, ну, для этого…
– Понял, дальше!
– …Внутренняя охрана – человек двадцать в подчинении у Самсона…
– Кто такой Самсон?
– Ты его видел сегодня утром. Мой личный телохранитель, здоровый такой. Кстати, меня сегодня утром сопровождала большая часть охранников, подчиненных лично Самсону… Всех, гады, перестреляли…
– Следовательно, сейчас в поселке из охраны человек пять-десять, не больше, плюс десяток слуг. Похоже на правду. А машины там чьи?
– «Мерседес» точно Самсона. Когда утром выезжали, «Мерседеса» тут не было. Я хорошо помню!
– Где обычно Самсон держит свой «мерс»?
– В гараже, рядом с городской квартирой.
– Понятно! Одно из двух. Или твой телохранитель добрался до города, пересел в свой «мерс» и рванул сюда, или нас ждет засада гвардейцев Мурзика, а «Мерседес» поставили как наживку: дескать, все о’кей, в поселке свои.
– Ну и что нам делать?
– Тебе – ничего. Лежи на траве, загорай, а я схожу на разведку. Ограда сейчас под током?
– Вряд ли. Днем обычно ток выключают.
– Сегодня день необычный. Придется КПП штурмовать. Ты не очень обидишься, если я грубо обойдусь с твоими ребятишками на воротах?
– Плевал я на них, мочи, не жалей.
– Зачем же сразу мочить? Постараюсь сработать аккуратно… И последний вопрос – собаки на территории есть?
– Нет, собак я не переношу, у меня от них аллергия.
– Ну, прощевай, тогда, Папаша, не поминай лихом… Не скучай, я скоро вернусь. Целоваться на прощанье не будем, адью, Папа, я пошел. И не говори мне, пожалуйста, опять, что ты меня озолотишь, не надо!
Я полз, с головой погрузившись в высокую сочную траву, используя технику ши пу, так называемое «змеиное ползание». Тело прижато вплотную к земле, руки и ноги двигаются в унисон. Правая рука, правая нога вперед, левая нога, левая рука вперед. И снова движение правыми конечностями, и опять им на смену приходят левые. Главное, поймать нужный ритм, держать темп и не сбиваться с такта.
Расстояние от опушки леса до КПП я ползком преодолел быстрее, чем иной мой ровесник бегом. Затаился на минуту, скрытый травой, прислушался. В каменной будке, около опущенного шлагбаума, беседовали двое. Слов я не разобрал, количество говорящих определил по тембру голосов. Будка большая. Скорее даже не будка, а маленький одноэтажный домик. Одно окошко смотрит на дорогу, из другого можно видеть охраняемую территорию. Окна узкие и длинные, как бойницы. Со стороны дороги строение имеет дверь, чуть сзади, за домиком, заметны распахнутые настежь раздвижные металлические ворота. Если ворота закрыть, будка охраны окажется отрезанной от остального поселка. Очень предусмотрительно! Захват передового форпоста не влечет за собой стратегических осложнений. Воротами управляют изнутри. Вон из того, например, дома. Стоит рядом, окна второго этажа тоже больше напоминают бойницы. Обзор прекрасный, обстрел в случае чего тоже.
Дверь домика-будки открылась, на порог вышел средних лет мужчина в шортах и майке. Безоружен. В одной руке держит зажигалку, в другой сигарету. Прикуривает. Пора!
Броском преодолеваю расстояние, отделяющее меня от охранника. Налетаю на него корпусом, выполняю классическую аси-рау – нижнюю подсечку, которую знатоки привыкли называть «железной метлой». Охранник падает в дорожную пыль, а я перемещаюсь внутрь домишки-форпоста. В помещении еще один тип среднего возраста. Сидит на узкой кушетке рядом со столом. На столе два пистолета-автомата типа «узи», бинокль и телефонный аппарат. Охранник вскакивает мне навстречу, я несильно бью его ладонью в грудь, усаживаю обратно на диван. Хватаю со стола «узи», целюсь точно в лоб разине. Первый охранник зашевелился в пыли, неловко встал на ноги. Беру со стола свободной рукой второй «узи», направляю ствол в сторону мужика на улице, отдаю короткую недвусмысленную команду:
– Быстро вошел внутрь и сел рядом с напарником! Исполнять! Стреляю без предупреждения!
Входит. Садится на кушетку. Весь в пыли. Лицо сковала гримаса ужаса, на лбу растет огромная шишка.
– Быстро, не задумываясь, отвечайте на мои вопросы. Секунда промедления, и я стреляю! Ясно?
Оба понятливо кивнули.
– Мурзик здесь?
Опять утвердительные кивки.
– Сколько у него людей?
Никакого движения, сидят и смотрят, глазами хлопают.
– Я задал вопрос! Быстро отвечать! Сколько у него людей?
– Один он, – хрипло выдавил из себя запачканный песком охранник.
– И не весь… – зло прошептал ушибленный в грудь.
– Не понял, как это «не весь»?
– Голову его, отрезанную, Самсон час назад привез…
– Я могу отсюда связаться с Самсоном?
– Да, по телефону.
– Подробнее!
– Цифру «два» нужно набрать…
– Быстро закрыли глаза! Оба! Кто будет подсматривать, сразу получит пулю! Ясно?
Им ясно. Зажмурились, сидят смирно, послушно. Кладу на стол одну из израильских трещоток, освободившейся рукой снимаю телефонную трубку, набираю двойку. Длинные гудки, потом знакомый голос:
– Слушаю!
– Самсон, ты?
– Кто говорит?
– Стальной на проводе. Помнишь, сегодня утром я уехал вместе с Папой?
– Где Папа?! Если с ним что-нибудь случилось, я тебя, мразь…
– Не пугай! Выходи на дорогу – и увидишь Папу. Только не один выходи, а вместе с тем, что осталось от Мурзика, усек?
Я вырвал витой провод из телефонного аппарата, осиротевшей трубкой стукнул сначала одного, потом другого охранника по темени. Пусть полежат немного в беспамятстве, и мне, и им спокойнее. Прихватив со стола бинокль, я выскочил на улицу и стремглав помчался в сторону леса. Через десять секунд, двадцать ударов сердца, упал в траву и оставшееся расстояние до опушки преодолел ползком.
Папа послушно ждал меня там, где было велено. Лежал пузом на травке, разглядывал свои владения. Меня заметил издалека, занервничал, заерзал…