– Ну, что там?
– Не гони лошадей, Папа! У нас теперь есть автомат и бинокль. Живем!
– В поселке Мурзик, да?! Мурзик? Ну, скажи!
– Не психуй. Вот, возьми бинокль и внимательно смотри на дорогу. Что видишь?
– Вижу Самсона. Вышел за ворота, остановился… У него что-то в руках, не разгляжу…
– Поправь резкость.
– Ага… Теперь вижу! У него в руках голова… Голова Мурзика!!!
Папа отшвырнул прочь бинокль, вскочил на ноги и побежал. Он вприпрыжку мчался вниз по склону, смешно размахивая руками.
Самсон заметил бегущую фигурку, узнал хозяина и, как верный пес, бросился ему навстречу. Правой пятерней Самсон держал за волосы человеческую голову и на бегу размахивал ею, будто сигнальным флагом.
Они встретились посередине поля. Самсон попытался поймать Папу в свои медвежьи объятия, но мафиози грубо оттолкнул его, потянулся ручонками к голове Мурзика, схватил ее и жадно поцеловал в синие губы.
– Как я рад, Мурзик, видеть твою отрезанную башку! – орал Папа. – Как я рад! Как я счастлив!!!
– Ну, ты и крут, Стальной! – вынес вердикт Самсон, после того как я закончил краткий пересказ нашей с Папой маленькой одиссеи.
– Не круче тебя, Самсон. Расскажи, не томи, как сам-то сумел разделаться с Мурзиком?
Наша с Самсоном беседа происходила в сауне, в той самой, где Мурзик вставил в Папин медальон радиомаяк. Парилку я уже посетил, в бассейне поплескался и теперь нежился в джакузи, лениво посасывая отменное баварское пиво из зеленой запотевшей бутылки.
Самсон принялся рассказывать. Говорил он долго и путано, постоянно поминая неизвестные мне личности и виртуозно матерясь в кульминационных моментах своего рассказа. В конце концов я окончательно потерял нить повествования, уяснил для себя лишь то, что народу под Папой ходит уйма и весь народ за отца родного готов хоть в огонь, хоть в воду, а те, кто был против, те, которые коварно вынашивали план дворцового переворота, расплатились за свое предательство жизнью, причем умирали они долго и в муках.
– …А башку Мурзику я лично пилой отрезал еще живому, – хвастался Самсон. – Наши смотреть не могли, блевали, а я пилил!
– Молодец, – похвалил я. А что еще я мог сказать?
– Слышь, Стальной, у меня к тебе базар есть. На наши четыре глаза. Секешь момент?
Самсон стал вдруг озабочен и деловит. Смотрел на меня выжидательно и серьезно.
– Говори, слушаю внимательно.
– В общем, так… После сегодняшнего Папа тебя приблизит, войдешь в авторитет, но я ведь тоже башку Мурзику отвинтил, правда?
– Ах вот ты о чем. Не хочешь терять место личного телохранителя?
– Я, Стальной, с Папой уже пять лет…
– Понимаю.
– Я за Папу кому угодно голову откушу!
– Видел, верю.
– Ну так и что?
– Хочешь узнать, как будем делить место у трона? Никак! Я тебя, Самсон, подсиживать не собираюсь. Я человек простой. Была бы крыша над головой да парочка интересных друзей, больше мне ничего не нужно.
Про свои сокровенные чаяния я говорил искренне, от чистого сердца, и Самсон не мог этого не почувствовать.
– Ты человек, Стальной! Уважаю. Давай на брудершафт выпьем!
– Извини, я не гомик. С мужиками не целуюсь.
– Заметано! – Самсон хлопнул в ладоши, крикнул громко: – Девки! На выход!
На краю моей ванны как по мановению волшебной палочки возникли три обнаженные нимфы. Блондинка, брюнетка и рыжая. Фигуры фотомоделей, личики ангельские, губы призывно приоткрыты.
– Выбирай, Стальной, которую хочешь. А можешь всех трех сразу, не слабо?
– Слабо. Сейчас который час?
– Полдесятого.
– В десять Папа велел явиться на праздничный ужин.
– Точно! А я и забыл! Девки, марш отсюда, у нас дела…
В предбаннике я обнаружил новую чистую одежду, точно по моему размеру. Здесь было все, от носков до черного парадного пиджака и галстука-бабочки.
– Одевайся, Стальной, не стесняйся. Парадный ужин как-никак! Пока Папу врачи смотрели, я по его приказу обзвонил основных бугров, приедут сейчас со своими орлами, специально для того, чтобы с тобой познакомиться.
– Прикалываешь?
– Ну! Шучу я так, привыкай! Кому мы с тобой нужны. У них бизнес, а мы, Стальной, так, ходячие мясорубки, правда ведь, а?
– Правда, Самсон, но без таких, как ты, весь их бизнес – сплошной пшик!
– Это точняк, Стальной!
– Бок-то твой как? Не болит?
– Фигня! Пуля чиркнула, только жир с костей сняла. Пластырем залепил и забыл.
– Все же зря ты в баню раненый приперся.
– Фигня. На мне все, как на собаке, заживает.
– Осторожней, Самсон! У Папы на собак аллергия.
– Теперь ты меня прикалываешь?
– Ага.
– Ну, значит, подружились!..
Я наскоро причесался перед большим, во всю стену, зеркалом, поправил бабочку и пошел вслед за Самсоном по крутым ступенькам винтовой лестницы вверх, на второй этаж.
Я шагал по широким коридорам особняка и с любопытством глазел по сторонам. Окон в коридоре не было, на полу – толстый ворсистый ковер, по стенам развешены электрические бра, имитирующие старинные канделябры. Дверей мало, и расположены они без какой-либо системы. Коридор часто петляет, на каждом повороте, под потолком, висит видеокамера.
– Самсон, скажи, пожалуйста, куда идет сигнал от видео?
– На центральный пульт охраны. Завтра свожу тебя на экскурсию – обалдеешь! Триста экранов, прикинь!
– Круто.
– А ты думал!
– Слушай, а электропитание в поселке автономное?
– Не-а, кабель тянули. Двадцать четыре километра!
– Солидно.
– Еще бы!
Мы остановились перед массивными дверями, инкрустированными ценными породами дерева. На часах с обеих сторон дверей стояли два негра. Я даже икнул от неожиданности. Самые натуральные негры, одетые в форму американских морских пехотинцев, правда, без оружия.
– Что, прибалдел? – засмеялся Самсон. – Папа тащится от цветных. Этих двух для него специально отлавливали. Из Нигерии в Москву наркоту возили, теперь у нас служат.
Самсон по-хозяйски открыл тяжелые створки дверей, и мы очутились в просторном помещении, отделанном под залу средневекового рыцарского замка. Комнатушка порядка пятидесяти квадратных метров. В углу лепной камин, над ним оленьи рога. Высокие готические окна, цветные витражные стекла, тяжелые бархатные гардины. На стенах развешены гобелены, рыцарские доспехи и средневековое оружие. На полу медвежьи шкуры. Посередине комнаты узкий, длинный дубовый стол без скатерти, на столе разнокалиберные бутылки, вместительные блюда с изысканными яствами. Вокруг стола шесть резных деревянных кресел, причем одно из кресел в торце стола больше похоже на трон.