— Не может быть…
Я по беременностям, младенцам и прочим подобным радостям, конечно, не специалист, но и не дура. Фильмов и телепередач пересмотрела достаточно, так что прекрасно знаю: все происходит не так. У меня задержка всего пять дней. Если даже я беременна, на фигуре это пока не отразится. И для утренней тошноты слишком рано. Даже перебои со сном и разгулявшийся аппетит — не по графику.
А уж небольшой, но все же заметный холмик на месте обычно плоского живота — на таком сроке точно не бывает.
Я повернулась туда-сюда, разглядывая живот под разными углами… Как будто, если найти правильный ракурс, холмик исчезнет. Провела по нему ладонью. Он оказался неожиданно твердым, как камень.
— Не может быть, — повторила я. Холмик не холмик, задержка не задержка (ясно, что задержка, до сих пор всю жизнь все было четко, день в день), но забеременеть я не могла. Ради всего святого, я не занималась сексом ни с кем, кроме вампира!
Который окаменел на полу ванной и, похоже, в жизни больше не шевельнется.
Значит, должно быть другое объяснение. Со мной что-то не так. Загадочная южноамериканская болезнь, по всем симптомам напоминающая ускоренную беременность…
И тут память услужливо подсунула мне картинку из далекого прошлого, когда я все утро просидела в Интернете, ища информацию. За окном пасмурная мгла, на столе хрипит старенький компьютер, а я жадно глотаю страницы сайта «Вампиры от А до Я». Накануне Джейкоб Блэк, развлекая меня квилетскими легендами, в которые тогда и сам толком не верил, поведал, что Эдвард — вампир. И вот я лихорадочно перескакиваю с ссылки на ссылку, читая мифы о вампирах у разных народов. Данаг у филиппинцев, Эстри у евреев, румынские вараколаки, итальянские Стрегони Бенефици (последняя легенда своим появлением обязана проделкам молодости моего новоиспеченного свекра и его тогдашних приятелей Вольтури — но, сидя на сайте, я об этом понятия не имела)… Легенды делались все менее и менее правдоподобными, и я перестала вчитываться. Помню только отдельные обрывки из последних статей. Сказки, выдуманные в оправдание высокой детской смертности или супружеских измен. «Нет, дорогая, что ты, какая любовница?! А, красотка, украдкой выскользнувшая через черный ход? Так это злой демон, суккуб. Скажи спасибо, что я жив остался!» (С другой стороны, зная, на что способны Таня с сестрами, поневоле призадумаешься…) Для женского пола своя отмазка: «Я тебе изменяю? Да как ты смеешь?! Ну и что, что ты два года провел в море, а я беременна! Это был инкуб… От его таинственных чар нет спасения»…
То есть инкуб на это способен. Зачать ребенка своей бездыханной жертве.
Я ошарашенно потрясла головой. Но как же…
Как же тогда Эсми? А тем более Розали? У вампира не может быть детей. Если бы хоть малейшая возможность существовала, Розали давно ею воспользовалась бы. Инкуб — это сказки.
С другой стороны… есть все же разница. Розали не в состоянии вынашивать ребенка по той простой причине, что ее организм навеки застыл в том виде, в котором она перешла из мира смертных в мир бессмертия. Он не подвержен изменениям. А женское тело не может не меняться в процессе воспроизводства. Повторяющиеся преображения, связанные с циклом, и куда более серьезные трансформации во время беременности. Тело Розали неизменно.
Зато мое меняется. И еще как. Я дотронулась до холмика на животе, которого еще вчера и в помине не было.
А вот мужчины… По большому счету, от полового созревания до смерти особых неожиданностей не предвидится. Вспомнились невесть откуда почерпнутые забавные факты: Чарли Чаплину было за семьдесят, когда у него родился младший сын. У мужчин не тикают биологические часы и не бывает периодов овуляции.
Как узнать, может ли вампир зачать ребенка, если его спутница жизни не способна к деторождению в принципе? А если проверять теорию с человеческой женщиной, то какому вампиру хватит выдержки оставить партнершу в живых? И какой вампир захочет эту выдержку проявить?
Я знаю только одного.
Сознание работало наполовину — часть перебирала факты, теории и обрывочные воспоминания, а другую, ту, что отвечает за мелкую моторику, как будто парализовало. Одеревеневшими губами я пыталась окликнуть Эдварда — пусть объяснит мне наконец, что творится, — и не могла. Хотела подойти к нему, прикоснуться — тело не слушалось. Я только смотрела в ошеломленные глаза своему отражению и прижимала руки к подросшему животу.
И вдруг, как в недавнем кошмаре, сцена предстала в ином свете. Раз! И зеркало отражает совсем не то, что секунду назад, хотя на самом деле ничего не изменилось.
А все потому, что изнутри меня легонько толкнули в прижатую к животу ладонь.
И в этот же миг у Эдварда пронзительно и требовательно зазвонил телефон. Ни Эдвард, ни я не двинулись с места. А телефон не унимался. Я ждала, не убирая ладонь с живота, пытаясь отключиться от навязчивой трели. Лицо в зеркале уже не казалось ошеломленным, скорее, прислушивающимся. Я не сразу заметила, что по щекам катятся молчаливые слезы.
Телефон разрывался. Почему Эдвард не отвечает? У меня тут такой момент! Наверное, величайший в жизни.
Дзынь! Дз-зын-нь! Дзз-зынн-нь!
Наконец терпение лопнуло. Я опустилась рядом с Эдвардом на колени — в тысячу раз осторожнее, чем обычно, следя за каждым движением — и принялась шарить по карманам в поисках телефона. Отчасти я надеялась, что Эдвард «отомрет» и ответит сам, но он не шелохнулся.
Разглядев на дисплее знакомый номер, я сразу поняла, почему она звонит.
— Привет, Элис. — Голос не прорезался. Пришлось откашляться.
— Белла? Белла, у тебя все нормально?
— Да. Э-э… А Карлайл близко?
— Близко. Что случилось?
— Я… не до конца… уверена.
— С Эдвардом ничего? — тревожно спросила она. Потом, отвернувшись от трубки, позвала Карлайла, а меня, не дожидаясь ответа на первый вопрос, тут же огорошила вторым: — Почему Эдвард сам не подошел?
— Не знаю точно.
— Белла, что у вас творится? Я только что увидела…
— Что увидела?
Она не ответила.
— Вот, даю Карлайла, — наконец проговорила Элис.
Мне в вены как будто ледяную воду впрыснули. Если Элис привиделся зеленоглазый малыш с ангельским личиком у меня на руках, почему мне об этом не сказать?
На ту долю секунды, что Карлайл брал трубку, перед глазами заплясало придуманное для Элис видение. Крохотный прелестный малыш, даже прелестнее, чем зеленоглазик в моих снах. Крошечная копия Эдварда. По венам, прогоняя лед, побежало приятное тепло.
— Белла, это Карлайл. Что случилось?
— Я… — А что ответить? Вдруг он посмеется над моими рассуждениями, решит, что я спятила? Или может, это очередной цветной сон? — Я… Меня беспокоит Эдвард. У вампиров бывает ступор?
— Его ранили? — Голос на том конце сразу стал четким и собранным.