— Думаю, предупреждение Гальбы подействовало.
— Или изначально было задумано всего одно театральное представление, — вполголоса пробормотал Клодий.
Вскоре появился Тит, а вместе с ним и носилки, которые рысцой несли за ним четыре раба, и Валерия позволила усадить себя туда. Теперь, когда у нее появился военный эскорт, она чувствовала себя не только гостьей, которая находится под защитой закона, но и путешественницей, поэтому первое, что она сделала, — это отдернула занавески, чтобы вдоволь полюбоваться незнакомым ей городом.
Городская стена, окружавшая Лондиниум, вздымалась вверх на добрых двадцать футов. Еще около века назад городам, входящим в состав Римской империи, не требовались никакие стены, поскольку тяжелая рука Рима достигала самых дальних уголков империи, и повсюду царили мир и порядок, но гражданские войны и непрекращающиеся набеги варваров стали угрожать безопасности граждан, и поэтому городские власти приняли решение возвести вокруг столицы эту стену. Небольшой отряд въехал в город через Губернаторские ворота. Не успели они оказаться в черте города, как на них удушливой волной нахлынули запахи, от которых некуда было деться в любом городе. Ароматы горячего хлеба и духов, зловоние нечистот, вонь от котлов, в которых дубили кожи, запахи мокрого белья и опилок из мастерской плотника, смешавшись, окутали их со всех сторон. Они миновали небольшой форум, со всех сторон окруженный конюшнями, после чего свернули в узкую улочку, которая вела прямо к губернаторскому дворцу.
Город оказался куда более шумным и заполненным народом, чем они ожидали, поток людей и повозок выплескивался на узкие улочки. Вот промелькнули носилки, в которых несли еще какую-то знатную даму, весьма величественную и с головы до ног покрытую слоем пыли и пудры. Женщина, бросив в их сторону взгляд, надменно кивнула. Вслед за ней с гордым и напыщенным видом шествовал кто-то из городских чиновников, за ним рысцой трусил писец. На углу уличный жонглер старался заработать несколько медяков, разноцветные шарики так и мелькали в его проворных руках. Переругиваясь осипшими голосами, куда-то торопилась группа матросов — вероятно, искали таверну почище, — а две почтенные кумушки, стоя у дверей дома, размахивали руками и обменивались свежими сплетнями. В соседнем доме, подцепив веревкой кровать, пытались через окно втащить ее на второй этаж, а стайка зевак, столпившись на мостовой, громко комментировала, кому вдруг могла понадобиться кровать и для чего. Но стоило им появиться, как разговоры мгновенно смолкали и головы всех поворачивались в сторону проезжавшей мимо Валерии. Она чувствовала на себе восхищенные взгляды, и это внимание странно льстило ее самолюбию. Интересно, думала она, много ли сенаторских дочерей видели тут, в Лондиниуме? Скорее всего ни одну.
Конечно, Британию нельзя было считать иноземным государством. Потому что если мир — это Рим, то Рим — это и есть мир. И здесь, в Лондиниуме, все было как в Риме — те же улочки, те же храмы, портики, купола и здания, экзотический вид городу придавало лишь поистине вавилонское смешение различных народов: смуглые до черноты сирийцы, белокурые гиганты германцы, темнокожие нумидийцы, надменные египтяне, юркие греки и хитрые евреи переговаривались на какой-то невероятной смеси языков. И не только пародов, но и сословий: рабы и свободные люди, солдаты и аристократы, шлюхи и почтенные матроны — кого только не было тут. Привычная слуху римлян звонкая латынь была искажена почти до неузнаваемости благодаря влиянию других языков и наречий. Слуха Валерии коснулась музыкальная кельтская речь, и она невольно вздохнула, гадая, будет ли у нее время выучить этот язык. В неумолчный шум и рокот голосов вплетались доносившиеся из клеток писк и гогот домашней птицы, которую продавали на каждом углу, жалобное блеяние коз и тоненькие, почти детские крики ягнят. Им вторили крики мальчишек, громкие, певучие голоса деревенских женщин, на разные лады расхваливающих свой товар, унылые и назойливые вопли нищих побирушек, пронзительные выкрики зазывал, заманивающих посетителей на постоялый двор и превозносящих до небес прелести горящего очага, мягких постелей и доступных женщин, и даже одинокий голос какого-то проповедника никому не ведомой религии, призывающего на головы прохожих милость неизвестных богов. Ругань и хриплый гогот игроков в кости, плеск воды и топот тяжелых ног выплеснулись на них из дверей соседней бани. Обычный для всякого города шум сопровождался мерным грохотом кузнечного молота, ему вторили мелодичный перезвон молоточков медника, грохот подков и песни ткачей. Справа — мастерская стеклодува, слева, чуть подальше, — гончара, а рядом с ним пристроил свою лавочку мясник — все в точности как в Риме, и от этого сходства Валерии стало немного спокойнее. В воздухе стоял запах горящего угля и лампового масла, только что выпеченных лепешек и печенных в золе угрей, зловоние дубящихся кож и мокрого дерева. Статуи покойных императоров и военачальников потемнели от вечного дождя, маленькие статуэтки богов прятались в нишах, словно пытаясь укрыться от разгула стихий, а над дверями домов горделиво поднимали голову прибитые на счастье бесчисленные фаллосы. Только облупившаяся штукатурка да торчавшие между камнями тут и там островки зеленой травы намекали на то, о чем давно уже открыто судачили в Риме — что Лондиниум устал и начинает потихоньку пожирать сам себя. Торговля замирала, купцы один за другим перебирались в Галлию.
— А город оказался гораздо больше, чем я ожидала, — непринужденно заявила Валерия. Она высунулась в окно, опершись о плечо Клодия, чтобы не вывалиться из носилок. И довольно усмехнулась, почувствовав, как он вздрогнул, когда ее рука легла ему на плечо. — И гораздо величественнее.
— Британия только выгадала от всех этих бесконечных войн на континенте, — проговорил он. — Чужая беда не затронула их, но зато сюда рекой хлынули деньги. А теперь…
— Если бы они на эти самые деньги купили бы себе хоть немного солнца, жить тут было бы куда приятнее, — мечтательно протянула Валерия.
— Если бы дело было только в солнце, — скривился Клодий. — Ну да это ненадолго — вот увидишь, Марк быстро восстановит свою репутацию, получит новое назначение, и вы уедете отсюда.
— И ты тоже.
— Да уж, можешь не сомневаться, я не позволю жирной грязи Британии запачкать мою карьеру. А потом мы все вместе вернемся в Рим и купим себе дома на Палладиуме!
— И будем вспоминать свои приключения в стране кельтов!
Между тем они оказались на площади перед губернаторским дворцом. Колонны из привезенного мрамора поддерживали широкий портик, под которым толпились солдаты, просители и гонцы со всех концов Британии. Окованные железом массивные дубовые ворота были приоткрыты, возле них стояли на часах легионеры, а сквозь распахнутые створки были видны сад и двери во Дворец. Горевшие светильники немного разгоняли клубившийся повсюду унылый серый туман. Носилки Валерии остановились у ворот.
Гальбу встретил слуга. Они о чем-то поговорили, и Гальба вернулся.
— Слуги уверяют, что их никто не предупреждал о вашем приезде, — объяснил он. — Я обо всем распорядился, но придется немного подождать.