— Тальма, ты же не хочешь сказать, что действительно веришь во все это.
— Ты пока только готовишься к посвящению. А нам при подъеме на каждую следующую ступень открываются новые удивительные понятия. В древних памятниках хранится множество тайных знаний, и редкие мудрецы, осмеливающиеся вновь открыть их, становятся величайшими учителями человечества. Иисус, Мухаммед, Будда, Платон, Пифагор — все они приобщились к тайным, давно утраченным знаниям великой эпохи Египта, к мудрости той древней цивилизации, что возвела грандиозные памятники, загадки построения которых не смогли разгадать до сих пор. Избранные человеческие сообщества: мы, свободные масоны, а также храмовники, иллюминаты, последователи «Розы и Креста», люцифериане — все стремились вновь овладеть этими знаниями.
— Верно, но эти избранники зачастую расходятся во взглядах, как, например, господствующее направление масонства с ложей египетского обряда. Люцифериане, насколько я понимаю, придают Сатане статус Бога.
— Не Сатане, а Люциферу. Искренне веря в двойственность добра и зла, они полагают, что богам присуща двойственная природа. И вообще, я же не сравниваю эти общества. Лишь говорю, что утраченные знания прошлых времен столь же важны, как и будущие научные открытия. Сам Пифагор провел в обучении у жрецов Мемфиса восемнадцать лет. А где пропадал примерно столько же лет Иисус, о том Евангелие умалчивает. Некоторые утверждают, что он также учился в Египте. Где-то там сокрыта та самая сила, что способна переделать мир, восстановить гармонию и вернуть золотой век, вот почему девиз нашего общества гласит: «От хаоса к порядку». Ученые, подобные Бертолле, изучают горы и реки. Они зачарованы тайнами естественного мира. Но мы с тобой, Гейдж, чувствуем, что под его внешней оболочкой скрывается нечто сверхъестественное. Электрическая сила, к примеру. Мы же не видим ее, а она существует! Мы понимаем, что мир, познаваемый с помощью чувств, является лишь своеобразной вуалью. Египтяне тоже это понимали. Если мы сумеем прочесть их иероглифы, то станем вершителями судеб!
Как у всех сочинителей, у моего друга было пылкое воображение, побеждающее всякий здравый смысл.
— Электричество, Антуан, по сути своей — явление природы, естественная сила. Оно проявляется в виде молнии на небесах и в виде электрического разряда на представлениях в салонах. Ты рассуждаешь, как шарлатан Калиостро.
— Он был опасным человеком, стремившимся использовать египетские обряды для дурных целей, но не шарлатан.
— Однако его поймали на мошенничестве, когда он показывал алхимические чудеса в Польше.
— Его окружали завистники! По свидетельству очевидцев, он исцелял больных людей, от которых уже отказались обычные врачи. Он общался с особами королевской крови. Возможно, он прожил много столетий, подобно Сен-Жермену, который в действительности был князем Трансильвании и лично знал Клеопатру и Иисуса. Калиостро учился у этого князя. Его…
— …высмеивали и травили, а потом он умер в тюрьме, преданный собственной женой, самой роскошной куртизанкой Европы. Ты же сам говорил, что его египетский обряд — это просто оккультная чепуха. Какие есть доказательства тому, что кто-то из этих самозваных магов прожил хотя бы несколько столетий? Послушай, я не сомневаюсь, что в мусульманских странах можно узнать много интересного, но меня подрядили в эту экспедицию для научных, а не для священных или магических исследований. Ваша же собственная революция отвергла религию и мистицизм.
— Так именно поэтому в наши дни и проявился небывалый интерес ко всему мистическому! Разум уничтожает мир чудес. А религиозные гонения породили жажду духовности.
— Не думаешь же ты, что целью Бонапарта…
— Тише! — Тальма кивнул на стенку кареты. — Не забывай о клятве.
Ах да. Предводителя и место назначения нашей экспедиции полагалось держать в строгой тайне, хотя любой разгадал бы ее, послушав наш разговор. Я покорно кивнул, понимая при этом, что благодаря нашим изолированным местам и громыханию колес остальные пассажиры вряд ли что-то слышали.
— Неужели ты подразумеваешь, что эти тайные знания и являются нашей главной целью? — спросил я, понизив голос.
— Я подразумеваю, что наша экспедиция преследует множество целей.
Откинувшись назад, я уныло взирал на угрюмый холмистый пейзаж, ощетинившийся пнями срубленных деревьев, предназначенных для утоления ненасытной потребности новых фабрик в древесине. Казалось, что даже леса рекрутировали для порожденных революцией военных и торговых предприятий. И пока предприниматели богатели, сельская местность опустошалась, а города окутывались зловонным смогом. Если магия древних не портила природу, то их могущество действительно было велико.
— Кроме того, искомые знания и образуют науку, — продолжил Тальма. — Платона они привели к созданию философии. Пифагор создал геометрию. Моисей и Солон преуспели в законоведении. Все это разные стороны Истины. Говорят, что именно последний исконный фараон и маг Нектанебо возлег на ложе любви с Олимпиадой и зачал Александра Великого.
— Я уже говорил тебе, что не хочу соперничать с человеком, не дожившим до тридцати трех лет.
— В Тулоне ты познакомишься с новым Александром.
А возможно, Бонапарт просто стал сиюминутным героем, на мгновение вырвавшимся из тьмы безвестности. Надо бы успеть вытянуть из него помилование за не совершенные мной преступления, использовав все доступное мне обаяние.
Оставив позади разоренные сельские угодья, мы въехали в обширное поместье с лугами и парковыми ансамблями, еще хранившими следы аристократического благолепия. Директория явно конфисковала его у кого-нибудь из титулованных особ или именитых церковников. Теперь здесь обосновались крестьяне, браконьеры и фермеры, между деревьями просматривались бедные лачуги, окутанные дымом костров. Близился вечер, и я надеялся, что скоро мы прибудем в гостиницу. От долгой тряски у меня уже болело все тело.
Внезапно я услышал крик нашего возницы, сменившийся треском и грохотом тяжелого падения. Мы резко остановились. На дороге перед каретой лежало дерево, и лошади испуганно ржали и топтались на месте. Похоже, тут потрудились особые дровосеки. Из леса появились темные фигуры. Их ружья нацелились на кучера и его сидящего выше помощника.
— Разбойники! — крикнул я, нащупывая спрятанный под сюртуком томагавк. Давненько не упражняясь в метании этого топорика, я осознал, что все-таки смогу попасть в цель шагов с тридцати. — Скорей! К оружию! Может, сумеем справиться с ними!
Но когда я выскочил из кареты, меня встретил сонный таможенник. Вдруг ставший весьма бодрым, он проворно спрыгнул на землю и приставил к моей груди дуло пистолета. Отверстие ствола казалось ужасающе огромным.
— Bonjour, [17] месье Гейдж, — обратился ко мне притворщик. — Будьте любезны, бросьте-ка на землю ваше дикарское оружие. Я должен доставить обратно в Париж либо вас, либо вашу побрякушку.