— «Ба», «ка» и Ра? Похоже, у них там была целая компания ходатаев.
Меня обычно смущали религиозные разговоры.
Енох оставил мои слова без внимания.
— Я решил, что путешествие этого покойника уже давно завершилось. И потому позволил себе распеленать его и взять пробы костной ткани, чтобы исследовать древние способы бальзамирования.
— Говорят, эти ткани обладают целительными свойствами, — сказал Тальма.
— Подобные слухи искажают верования египтян, — ответил Енох. — Тело мумии являлось своеобразным домом для оживления, а не самой сущностью жизни. Так же как вы сами, литератор, представляете собой нечто большее, чем все ваши недомогания. Кстати, вам известно, что мудрый Тот, как и вы, занимался писательским ремеслом?
— На самом деле я журналист и должен описать освобождение Египта, — сказал Тальма.
— Ах вот как вы это определяете… — Енох глянул на Астизу. — Но у нас есть еще одна гостья, верно?
— Она… — начал Ашраф.
— Служанка, — закончил Енох. Он заинтересованно взглянул на нее. — Итак, вот ты и вернулась.
Чтоб мне провалиться! Неужели эти двое тоже знакомы друг с другом?
— Видимо, так пожелали боги. — Она опустила глаза. — Мой хозяин умер, его убил сам Наполеон, а моим новым господином стал американец.
— Какой любопытный поворот судьбы.
Выступив вперед, Ашраф обнял брата.
— И мы с тобой, брат, вновь свиделись также по милости богов и вот этой троицы. Я уже примирился и приготовился улететь на небеса, но тут меня взяли в плен.
— Так ты теперь их раб?
— Мы уже сговорились с американцем об освобождении. Он нанял меня в качестве телохранителя и проводника за те деньги, что забрал у меня. Он хочет нанять и тебя. Вскоре я верну все утраченное. По-моему, судьба проявила благосклонность и ко мне.
— А я-то зачем ему понадобился?
— Он приехал в Египет с одной древней поделкой. Я сказал ему, что ты можешь что-то знать о ней.
— Я еще не встречал таких храбрых воинов, как Ашраф, — громко высказался я. — Он прорвался через ряды французской пехоты, и лишь мы втроем смогли уложить его.
— Увы! Я взят в плен по вине женщины, придавившей меня телегой с боеприпасами.
— Он всегда отличался храбростью, — сказал Енох. — Даже излишней. И уязвимостью перед женщинами также.
— Я живу в земном мире, братец, а не блуждаю вне времен. Но этим людям нужны именно твои знания. У них есть древний медальон, и им хочется узнать его назначение. Увидев его, я понял, что должен привести их к тебе. Кто знает о прошлом больше, чем мудрый Енох?
— Медальон?
— Американец раздобыл его в Париже, но думает, что он из Египта, — объяснила Астиза. — Его не раз пытались убить, чтобы заполучить эту вещицу. Похоже, она очень нужна этому бандиту, бин Садру. Французские ученые тоже заинтересовались медальоном. Именно из-за него месье Гейдж попал в милость к Бонапарту.
— Змеиный бин Садр? Мы слышали, что он примкнул к захватчикам.
— Он служит тому, кто больше платит, — усмехнулся Ашраф.
— А кто на самом деле платит ему? — спросил Енох Астизу.
Она вновь опустила глаза.
— Другой ученый.
Неужели она знала больше, чем рассказала мне?
— Наверное, он шпионит для Бонапарта, — предположил Ашраф, — и заодно выполняет поручение того, кто хочет заполучить медальон.
— Тогда американцу надо быть очень осторожным.
— Да уж.
— И значит, этот американец опасен для всех окружающих.
— Ты, как обычно, быстро постигаешь истину, мой мудрый брат.
— И тем не менее ты привел его ко мне.
— Потому что в его руки попала легендарная вещь!
Мне совсем не понравился такой разговор. Я едва выжил в страшном сражении и опять нахожусь в опасности?
— Так кем же на самом деле является этот ваш бин Садр? — спросил я.
— Он с такой наглостью и упорством грабил могилы, что стал отверженным, — ответил Енох. — Он пренебрегал всеми общественными и моральными законами. Люди науки с презрением отвергли его, поэтому он объединился с европейскими исследователями черной магии. Он стал торговцем и, судя по слухам, убийцей и теперь шатается по миру в обществе влиятельных особ. Какое-то время мы ничего не слышали о нем. Но сейчас он вновь объявился, очевидно чтобы работать на Бонапарта.
«Или на графа Алессандро Силано», — подумал я.
— Похоже на скандальную газетную историю, — заметил Тальма.
— Он убьет вас, если вы напишете об этом.
— Но боюсь, она слишком запутанна для моих читателей, — внес поправку журналист.
«Может, мне стоит просто отдать медальон этому Еноху, — подумал я. — Ведь в сущности, он достался мне даром, как и отобранные у Ашрафа трофеи. Пусть этот мудрец сам разбирается со змеями и разбойниками. Но нет, а вдруг этот предмет приведет меня к настоящим сокровищам? Бертолле, конечно, думает, что в мире нет ничего лучше свободы, но, судя по моему опыту, так говорят уже разбогатевшие люди».
— Итак, вы хотите разрешить загадку? — спросил Енох.
— Я хочу найти того, кому смог бы довериться. Найти исследователя, который не украдет его.
— По-моему, ваша подвеска является своеобразной путеводной нитью, и если я прав, то мне лично она не нужна. Это скорее обуза, чем подарок судьбы. Но я попробую помочь вам понять ее назначение. Можно взглянуть?
Я снял медальон и слегка покачал его на цепочке, в очередной раз завладев вниманием всех присутствующих. Енох принялся разглядывать вещицу так же старательно, как все предыдущие исследователи, поворачивая, играя подвесками и разглядывая на свет ее отверстия.
— Как он оказался у вас?
— Я выиграл его в карты у одного солдата, который утверждал, что эта подвеска некогда принадлежала самой Клеопатре. Он сказал, что затем она досталась алхимику по имени Калиостро.
— Калиостро!
— Вы слышали о нем?
— Он был однажды в Египте. — Енох укоризненно покачал головой. — Он стремился познать не предназначенные для людей тайны, проник в сокровенные священные места и произносил вслух запретные имена.
— Почему нельзя произносить вслух какое-то имя?
— Узнав настоящее имя бога, человек может потребовать у него исполнения своего желания, — пояснил Ашраф. — Скажем, произнеся имя покойного, мы призываем его. В старину верили, что слова, особенно написанные, были магическими.
Старик перевел взгляд с меня на Астизу.
— Как ты относишься к этому, жрица?
Она слегка поклонилась.