Он обернулся к метису и что-то сказал ему на местном диалекте. Метис бегом кинулся к хижине и вернулся с калебасом, завернутым в банановые листья. Бородач кивком приказал передать емкость Инесс.
– Это очень сильная штука. Если почувствуете, что силы вас покидают, выпейте треть того, что в ней есть.
– А что это? – спросила она с ноткой беспокойства в голосе.
– Это смесь, приготовленная колдуном. Здесь листья коки, мате и черные грибы, которые называют «подарком богов». Идите, не теряйте времени! Менитос! Мюнес! Вы пойдете с ними. Понесете раненого первый час пути.
– Спасибо. Да хранит вас Господь, – сказала Инесс.
– Дадите им что-нибудь, – сказал бородач.
– Денег?
– Да, долларов. В Панаме нет ничего бесплатного.
– Десяти хватит?
– Двадцать им… И восемьдесят мне.
– Восемьдесят вам?!
– Да, дамочка! Это мои комиссионные, и, поверьте, я сделал вам большую скидку.
– По какому праву…
– По праву сильнейшего. Мне ничего не стоит вас раздеть и отдать рудокопам, которые вот уже три недели не были в борделе, а потом отправить к крокодилам. Но вместо этого я вам помогаю и даю защиту. Разве на это не стоит потратиться?
Инесс умолкла и положила руку на рукоятку кольта. Собеседник громко рассмеялся. Она поняла, что выглядит глупо в окружении этой вооруженной банды. Вынув стодолларовую банкноту, она бросила ее к ногам негодяя.
– Уж как-нибудь разберитесь с купюрой!
– Без проблем, красавица, – ответил бородач, поднимая деньги.
– Эй вы, вперед! – бросила она своему маленькому отряду, сжимая кулаки.
Два рослых метиса подняли раненого. По знаку Инесс индейцы двинулись в путь. Они снова углубились в джунгли. Сделав около тысячи шагов, Инесс попросила носильщиков остановиться. Она давно об этом думала, но ее останавливало опасение, что она сделает страшную ошибку. Но ведь Бог не может не одобрить…
Она много раз видела, как этот ритуал совершают священники. Склонившись над Мишелем, она стала читать молитву, вкладывая в слова всю свою веру: «In nomine Patris…» – «Во имя Отца и Сына и Святого Духа да не возымеет демон над тобой власти благодаря наложению рук моих! Во имя Святой Девы Марии, святого Иосифа, святых ангелов, архангелов, патриархов, пророков, апостолов, мучеников, дев и всех святых да будет так!»
У нее не было масла, чтобы совершить ритуал помазания. Она пальцем начертила знак креста на веках, ушах, носу, губах и руках умирающего, приговаривая: «Per istam unctionem…» [36]
Индейцы смотрели на нее с недоверием. Метисы, обращенные в католичество, были озадачены еще больше. Взгляды их вопрошали.
– В джунглях не найдешь падре, – сказала им Инесс. – Я пытаюсь спасти его душу.
– Мы помолимся за него, когда шаманы призовут своих богов, – ответил ей один из метисов и перекрестился.
Это было ужасно. Джунгли наступали со всех сторон. Невозможно было определить свое местонахождение. Инесс смотрела вверх – не блеснет ли звезда, – но густая листва гигантских деревьев закрывала небесный свод. Ваунана знали, куда идти. Они быстро продвигались вперед, не останавливаясь, чтобы перевести дыхание, не задумываясь об опасности. Метисы несли Мишеля, и складывалось впечатление, будто они не знают, что такое усталость. Вдруг один из них споткнулся и чуть было не выронил свою ношу.
– Индейцы вас сменят, – сказала Инесс.
– Мы выдержим еще полчаса.
– Это приказ!
Решительный тон молодой женщины произвел на них впечатление. Должно быть, это не простая туристка… Она походила на колумбийских женщин – членов повстанческих отрядов, сеявших ужас в соседней стране. Они подчинились. Двое индейцев подняли Мишеля, сильно встряхнув его при этом.
Мишель не издал ни звука. Теперь он представлял собой лишь кусок плоти – рыхлый, разлагающийся, сгорающий от внутреннего жара. Инесс нащупала пульс: он был едва ощутим. И в это мгновение послышалось хлопанье крыльев – несколько разноцветных попугаев вспорхнули прямо перед ними. Инесс не сумела истолковать этот знак. Остальные молчали.
– Быстрее! – приказала она.
Они пробивались через враждебные джунгли, через сплетение ветвей и лиан, разгоняя мохнатых пауков и змей с черной чешуей. И слышали, как то тут то там, испуская ужасающие крики, умирала чья-то добыча.
Время от времени Инесс видела чьи-то фосфоресцирующие глаза. Какие чудовища населяли эти лесные глубины? Кто прятался там? У нее разыгралось воображение. Но в следующий миг ей стало не до хищников, населяющих Дариен. На них набросились тучи комаров. Гудящая пыль впилась в лицо, и ей показалось, что кожа сейчас лопнет. Она бы закричала от боли, если бы эта пытка комарами продолжилась, но так же внезапно они оказались в задымленном месте, и насекомые отступили.
Михаэль так и не смог найти свою хижину. Он спал на берегу реки. Должно быть, его оберегал какой-то лесной дух: вышедшие на охоту крокодилы его не трогали. Во сне он глупо улыбался – ему снилась Намия, ее маленькие груди, ее набухшая от возбуждения вульва, которую он целовал и раздвигал пальцами. Уже очень дано подобные сны он не считал кошмарными. Господь не ввергал его больше в адское пламя. Он нежно погладил лужу, в которой растянулся, когда его рвало, и Намия вернула ему ласку. Но рука у нее почему-то была жесткой и мозолистой. Она вцепилась ему в плечо и сильно встряхнула.
– Что случилось? – запинаясь, спросил он.
– Сеньор Хосе, нужно идти!
Над ним стоял старый индеец. Вид у него был озабоченный.
– Что случилось, Пови?
– К деревне подходят какие-то люди.
– Люди? Сколько?
– Шестеро или семеро.
Новость тут же его отрезвила. Предположения, одно тревожнее другого, закружились в голове. Легионеры Христа или люди из «Opus Dei» нашли его? Могло быть и так, что это пришли ренегаты, чтобы увести с собой молоденьких девушек. В прошлом такое случалось. Он побежал к своей бамбуковой хижине и вышел оттуда уже с охотничьим ружьем с восемью зарядами.
Усталость сыграла с ней злую шутку. Огоньки света танцевали перед глазами. Но вот они остановились, превратившись в костры, горевшие перед длинными хижинами из тростника и бамбука. Там, в центре туземного поселения, стоял человек, которого она искала. Отец Михаэль, окруженный индейцами, натянувшими тетивы своих луков, угрожающе наставил на них дуло ружья.
– Кто вы такие? – раздался его резкий, лающий голос.
– Путешественники. Мы заблудились. С нами раненый, – ответила Инесс.
Когда Михаэль услышал голос молодой женщины, черты его лица смягчились. В темноте он не разглядел в толпе женщину.