Хуан был убежден в том, что завербовать и превратить в фанатика легче женщину, чем мужчину. В соответствующий момент он введет новые правила. Каждый раз, когда он читал этот текст, он думал о своей дочери, о своей обожаемой Александре. Он надеялся, что однажды она вернется и он сожмет ее в объятиях, почувствует, как ее губы прижимаются к его лбу, и скажет ей, как сильно ее любит. Он боялся за нее. Он был прекрасно осведомлен о ее передвижениях и знал, что сейчас она в Панаме. И он почти все знал о ее жизни. Он потратил огромную сумму на создание службы разведки и шпионажа. На него работали агенты-иезуиты, включая и членов ордена Божественного спасения. Купить их удалось лишь за очень большие деньги – куда за большие деньги, чем некоторых легионеров Христа, которые никогда не умели торговаться. Каждый раз, получая рапорт о жизни и деятельности Александры, он дрожал при мысли о том, что прочтет на этот раз.
В Панаме. В джунглях Дариена. Разыскивает отца Михаэля. Его девочка среди змей! Но приходилось признать, что храбрости ей не занимать, и он этим гордился.
Не так давно он собрал сведения об этом Михаэле. Считалось, что двадцать восемь лет назад он передал отцу Иерониму весь пакет документов. Теперь выяснилось, что он аккуратно вырвал из секретного блокнота папы последнюю страницу.
Хуану была неприятна мысль, что часть грязной работы, которую тем не менее следует выполнить во благо ордена, будет сделана руками его дочери. Он понимал, что это неправильно, но ничего не мог с собой поделать.
– Этот раз – последний! – сказал он громко. – Я прикажу выкрасть ее и посажу под замок!
С этим он решил не тянуть. Это будет исполнено, как только он получит драгоценную страничку.
В дверь постучали.
– Войдите!
Нумерарий, исполнявший обязанности секретаря, просунул в приоткрывшуюся дверь свою хитрую мордочку. Этот плутоватый толстяк в свое время работал у Хосемарии. Он прекрасно знал, как действуют все винтики в административной системе «Opus». В крепости он занимал ответственный пост. Он отвечал за связи с общественностью и не имел себе равных, когда нужно было напустить туману, рассказывая о проведенных «Делом» операциях любопытствующим и прессе. Кроме того, он был ответственным по региону за последовательное применение вадемекума, когда дело касалось молодых волонтеров, которые официально не могли стать членами «Opus Dei» до своего семнадцатилетия. На самом деле при участии регионального викария и прелатов он курировал мальчиков-подростков, которым исполнилось четырнадцать с половиной лет, заставлял их молиться, посещать курсы и проповеди.
Он подошел к Хуану, всем своим видом демонстрируя подобострастность. Шея его была изогнута, а голова опущена так низко, что почти болталась между прижатыми к груди руками. Их не связывали никакие личные отношения – только работа во имя веры в Господа и его детища, «Дела». От секретаря пахло сыростью и чем-то прогорклым. Ноздри Хуана задрожали.
– Что вам угодно, брат Октавиус?
– Важное известие пришло к нам из Ватикана, ваше преосвященство. Через каналы прелата Рима.
– Слушаю.
– Обнаружено тело Марсиаля Масиэля. Его убили.
Изумление отразилось на лице Хуана. Кто-то наконец прикончил это чудовище, принесшее Церкви столько вреда. Но кто? Он подумал было о секретных службах понтифика… Нет, это не их рук дело. У Марсиаля было множество личных врагов, желавших ему смерти.
– Мы не станем молиться о нем, – отрезал Хуан, который в этот момент думал уже о том, кто займет место лидера «Легиона».
Беспокойство добавило морщин на его лице.
– Нам следует радоваться этой потере, – высказал свое мнение секретарь.
– Нет, я опасаюсь худшего. Принесите мне досье на Антонио Маркеса.
– Тень? Вы думаете, власть перейдет к нему?
– Разве не его недавно принимал у себя Бенедикт XVI?
– Да, именно так. Он назвался Франсиско Кальдероном. Странно, что он взял вашу фамилию, не так ли?
– Сейчас не время шутить, Октавиус. Досье, живо!
Два монаха прижимают ее тело к земле. Отец обматывает ее бедра колючей металлической проволокой. С демоническим выражением лица он позорит ее и требует, чтобы она стала членом «Дела». Он затягивает проволоку. Металлические шипы впиваются в ее плоть. Она должна искупить свои грехи…
Инесс проснулась и закричала, увидев склонившегося над ней индейца. На одно лишь мгновение, пока она не вспомнила, где находится, ей почудилось, что этот человек пришел, чтобы убить ее.
– Что вам надо?
Голос Михаэля, хижина, служившая лазаретом, шаманы…
– Мне приснился плохой сон.
– Мы попросим Аттику его истолковать.
– Нет-нет, не нужно, я знаю его смысл.
– Как хотите. Вашему другу стало легче.
Инесс поняла, что именно изменилось. Индейцы перестали петь. Ее охватила радость. Она увидела ошеломленного Мишеля в окружении туземцев, он пытался понять, что делает здесь, почему он голый и весь в засохшей грязи. Наконец он вспомнил, что был укушен отвратительным насекомым, вспомнил, как боль распространялась по телу. Когда он посмотрел на Инесс, в его взгляде читалось недоверие.
– Значит, я не умер, – прошептал он.
Инесс подошла к нему и крепко обняла.
– Как я рада!
– Я тоже, – сказал Михаэль, который возник ниоткуда и протянул ему руку. – Меня зовут Хосе.
– Так это он? – спросил Мишель тихо.
Этого было достаточно, чтобы Михаэль насторожился.
– Что вы хотите этим сказать?
– Простите, мне нужно кое-что вам объяснить, – сказала Инесс.
– Так объясняйте скорей!
– Наедине, если будете так любезны. Мишель – всего лишь мой проводник. Он не знает, что привело меня сюда.
– Идите за мной.
Михаэль привел ее к пироге. Попросил сесть в лодку и несколькими сильными гребками вогнал ее в сердце тумана, поднимавшегося от реки. Крокодил, не шевелясь, плыл в зеленоватой воде. Они были далеко от берега, никто не мог услышать их разговор. Инесс видела, что светлые глаза Михаэля горят нехорошим огнем.
– Я вам не враг, – сказала она.
– Можете это доказать?
– Меня прислал орден Божественного спасения. Отец Иероним попросил разыскать вас.
Реакция Михаэля выдала его чувства, но заговорил он насмешливо:
– Отец Иероним? Я думал, он уже умер. С чего бы ему вспоминать обо мне после стольких лет… Он отказался от меня! Да, «отказался» – правильное слово. Когда у меня закончились деньги, оказалось, что панамским иезуитам нет до меня дела! Да что там панамским! Мои братья, которые в свое время потребовали, чтобы я уехал из страны, дабы не провоцировать конфликт с «Легионом Христа» и «Opus Dei», отказались от меня. Как вы думаете, стану ли я радоваться, узнав, что мой руководитель вдруг вспомнил обо мне? Нет, мадемуазель. И почему они послали вас, женщину, в этот ад?