Девушка, случайно подснятая в «Морском», ничем не отличалась от сотен точно таких же девушек, бывавших у Солоника раньше: миловидная, ласковая, покорная, в меру глупая и ограниченная. Она просидела почти всю сознательную жизнь в своем замечательном райцентре Бахмаче. И вот наконец-то выбилась в мир, прежде ей недоступный, — белых лимузинов, мобильных телефонов, ночных клубов и вообще красивой жизни. Оксана изо всех сил цеплялась за этот волшебный в ее представлении мир с энергией человека, которому смертельно не хочется возвращаться обратно.
Оксане было совершенно безразлично, кто на самом деле этот невысокий, но такой мужественный незнакомец, спасший ее в тот памятный вечер от домогательств страшного кавказского мафиози Резо. Да будь он кем угодно преуспевающим московским бизнесменом, каковым представился при знакомстве, знаменитым дирижером симфонического оркестра, удачливым сутенером, законспирированным агентом Службы внешней разведки, контрабандистом или наемным убийцей! Важно другое: Саша очень богат и в то же время обходителен и галантен, не жаден, у него крутая машина, и он ничего и никого не боится. А самое главное — он принадлежит тому самому сказочному миру, куда ей, уроженке маленького местечка, еще недавно путь был заказан…
И она сделала все, чтобы их первая встреча не стала последней. Привела в порядок комнаты шикарного коттеджа, в котором жил новый знакомый. Приготовила вкусный обед, постирала обнаруженное грязное белье, вытерла повсюду пыль, а когда Саша вернулся из стрелкового тира, сама затащила его в кровать. И похвала, вскользь брошенная мужчиной, вселила в нее пусть зыбкую, но все же надежду, а улыбка позволила предположить, что она останется тут хотя бы еще на несколько дней.
Впрочем, сам Солоник совершенно не разделял планов и намерений Оксаны. Для него она была обыкновенной, ничем не выдающейся телкой, одной из многих. И потому, насытившись, Саша сунул ей несколько стодолларовых купюр и вызвал такси. Пообещал, как и водится в таких случаях, когда-нибудь позвонить.
— И все? — не в силах сдержать разочарования, спросила девушка.
— Потом, потом, — Саша сделал вид, что страшно спешит и у него нет времени для задушевных разговоров. — Позвоню, жди.
Разумеется, Оксана обиделась и затаила злобу. Но Солоник и думать о ней забыл — теперь у него появились дела куда более важные…
Несколько дней назад он наконец вышел на контакт с шадринскими, и те заверили, что с радостью возобновят отношения. Более того, у них для Македонского имеется замечательное деловое предложение. Для обсуждения его один из лидеров шадринских по кличке Ракита должен был вылететь в Грецию.
Встреча эта, назначенная в афинском аэропорту «Эллиникон» на первое сентября, могла, по мнению Солоника, изменить в его жизни многое…
— Короче говоря, ситуация такова: наш банкир дал одному козлу крупный кредит. Вроде бы риска не было никакого — фирма солидная, залог приличный: несколько богатых магазинов в Москве. Наши эксперты проверяли — все сошлось. А главное — этот козел обещал банку фантастические проценты, что по бизнес-плану выглядело вполне реально. Ну, а дальше случилось вот что…
Огромный джип «Тойота» неторопливо проплывал по центральным улицам Афин, забитым транспортом. Конец рабочего дня — не лучшее время для езды по узким улочкам на такой машине, и сидевшему за рулем Македонскому приходилось проявлять чудеса шоферского мастерства.
Ракита, высокий, плечистый атлет с открытым лицом простого крестьянского парня, одетый, несмотря на жару, в строгий серый костюм и при галстуке, подробно рассказывал о предстоящем заказе. Он прилетел в Афины всего полтора часа назад, и Македонский встретил его в аэропорту. И вот теперь, едва поведав о последних московских новостях, гость из России сразу же перешел к делу, побудившему его приехать в Грецию.
— Козел этот нас внаглую кинул, — продолжал приезжий. — Магазины, которые вроде бы представляли залог, оказались вовсе не его: документы подделал, сукин сын. Проект, который он так нахваливал, вышел голимым на корню. А деньги, как понимаешь, растворились. Ну а наш банкир из кредитора автоматически превратился в должника: деньги, которые он зарядил в заем, — из оборотных средств, то есть других людей. Ссориться с ними означает войну, а война — дело накладное. Сам понимаешь: в случае войны никакого бизнеса, никаких серьезных дел. К тому же можно и людей потерять немеренно… Да и люди-то те тут ни при чем — потому как мы сами виноваты.
Доехав до перекрестка, джип свернул налево и, притормозив, покатил вдоль ряда припаркованных автомобилей.
— Вы его искали? — не глядя на собеседника, поинтересовался Солоник.
— А чего искать? Он и так на виду, — и Ракита нехорошо выругался.
— То есть?
— Сам из Москвы, но живет на постоялке в Иерусалиме, получил израильское гражданство. Свалил туда лет пять назад. Говорят, даже собирается баллотироваться в кнессет, ихний парламент.
— Так о чем базар? — искренне удивился Македонский. — Если вы его вычислили, знаете, где живет, и если он не шифруется… Отправьте в Иерусалим бригаду, поставьте на понятия! Он ведь по-любому неправ — пусть отстегивает и за моральный ущерб.
— Тут не все так просто, — вздохнул собеседник. — Во-первых, это тебе не Россия, израильская полиция — не то, что наши менты. К тому же у кидалы нашлись серьезные заступники. «Крыша» не «крыша», только с наскоку ничего не получится. Его прикрывают в Москве какието серьезные люди, чекисты или что-то вроде этого. Точно не знаем, но пробить его не удалось. Ну а еще за ним стоит одна сильная подмосковная группировка.
— А вы с пацанами той группировки встречались, объясняли ситуацию? джип уже подъезжал к вилле Солоника, и он притормозил.
— Было дело. Они что говорят? Все, мол, правильно, но мы не знали, что он ваш банкир! Сам лоханулся, типа такого. Четверть, как и положено, кидала слил в общак, ну а остальное — его законное. Правду говорят или на понт берут, неизвестно. В случае дальнейших разборов дело кончится войной, а нам, как понимаешь, одних клинских выше крыши хватает. — Шадринский посол имел в виду противостояние с клинской преступной группировкой, продолжавшееся больше года и ставшее в Москве притчей во языцех.
Заглушив двигатель, Саша вышел из машины и, указав на роскошный особняк, заметил не без затаенной гордости:
— Вот тут я и живу.
Ракита внимательно осмотрел белоснежный фасад виллы, не удержавшись от восхищенного восклицания:
— Классно! Три этажа… Сколько же у тебя комнат?
— То ли тридцать пять, то ли тридцать шесть… До сих пор не сосчитал, — улыбнулся Македонский чуть надменно, а собеседник продолжил, осматривая виллу:
— Один живешь?
— Почти.
— Менты, значит, жопу рвут, по всей России тебя ищут, в «Интерполе», по слухам, тоже тобой занимаются, а ты, значит, тут прохлаждаешься, — с восхищением заметил собеседник. — Тридцать шесть комнат, говоришь? Да в твоей хавере можно такую групповуху бадяжить! Прикидываешь — если в каждой комнате по лярве поселить… Недели не хватит, чтобы всех перетрахать!