– Если мне память не изменяет, она ему по жизни только то и делала, что изменяла, – криво улыбнулась Мила Сергеевна.
– Возможно, возможно, – кивнул полковник, – но, как я понимаю, рога-то наставляла, но не бросала.
– Что, ушла?
– Насовсем, по его словам. К небезызвестному Андрею Бандуре.
– Прямо, страсти по-бразильски, – не удержалась Мила Кларчук.
– Как бы там ни было, – мрачно продолжал полковник, – Бандура с тех пор взялся изводить Бонасюка – угрозы, побои и прочее… Ну, схема понятная и старая, как мир…
– В комплекте с женой ему загорелось заполучить сауну с квартирой?
– Естественно.
– А Кристина об этом знала?
Сергей Михайлович высморкался.
– Полагаю, что да. Не думаю, что науськивала, а знать, думаю, знала.
– Хорошая жена, – оценила Мила Кларчук. – А он с нею не пробовал поговорить?
– Бонасюк утверждает, будто связи не было. Ну вот. А на днях его крепко побили.
– Кто?
– Ну, Бандуры, видать, молодцы. Он домой. А там брат. Рассказал тому про свою беду. Выпили… и тут – Кристина.
– Откуда же она взялась?
– Приехала. Поздно вечером.
– Зачем?
– Ну… – полковник замешкался. Видимо, этот вопрос он не продумал. Проглядел, за навалившимися проблемами.
– Бандура Бонасюка избил до полусмерти, а Кристина приехала пожалеть? – осведомилась Мила Сергеевна.
– А почему бы и нет? Не удивлюсь, Мила, что именно так и было. Да добрая половина бытовухи, между прочим, таким Макаром и случается. Сначала делают, а потом думают. Может, она объясниться пришла. Или, наоборот, с угрозами. Чтобы убирался по добру, по здорову.
– Возможно, вы правы, Сергей Михайлович.
– Так или иначе, женщина мертва, – отрезал Украинский. – Все! Что-то там вышло. У них. То ли брат ее ударил, то ли толкнул сильно, а она виском об угол. Хлоп – и готово. Шабаш. Сушите весла. Приехали.
– А Бонасюк куда смотрел?
– Бонасюк утверждает, что ни черта не помнит. Пьяный, мол, был. Что, мол, брат жену обругал, а она, вроде, ответила. Оба – в крик. До рук дошло. Бах. Есть контакт. Они, мол, ей еще примочки делали. Лед к голове прикладывали, и такое прочее. Пока военврач пульс проверить не додумался.
– Где сейчас Бонасюк?
– Бонасюка я задержал. Тут, в соседнем кабинете сидит. Под присмотром доверенного сотрудника.
– Что вы собираетесь делать, Сергей Михайлович? – тихо спросила Мила Сергеевна, понимая, что они подошли к главному.
Украинский вцепился в Милу глазами.
– Я собираюсь рассчитаться с ними со всеми, – ледяным тоном сказал полковник. – Они сами друг друга жрут, как крысы в банке, так вот, я им еще и помогу.
Мила Сергеевна сообразила, что полковник намекает на судьбу своей дочери, и спросила себя, а насколько он сейчас искренен. Процентов на двадцать пять? Или где-то на сорок?
– Вы разрабатываете Протасова, Милочка, – неожиданно сменил тему Сергей Михайлович. – Вам, кажется, требовался предприниматель, чтобы повесить невозвратный кредит? Вот, значит, и берите гражданина Бонасюка за грудки. Лучшего, чем он, не придумаешь.
Мила не проронила ни звука.
– Берите его в оборот, Мила, и пускай подписывает все. Все! Он сейчас как горячий пластилин. Отрывай и лепи, что хочешь. Главное потом, руки начисто вымыть.
– Он согласится? – холодно осведомилась Мила.
– А куда он денется? – злобно сказал полковник. – Он, такой крючок заглотил… до кишок. С требухой не соскочит. Мои ребята ему живо мозги вправят, если закочевряжится. Будет борзеть, позовете Журбу.
– Если он все подпишет, дальше что?
Украинский одарил ее долгим пронизывающим взглядом:
– У Бонасюка, Мила, нет никакого дальше, – сказал полковник таким голосом, что у Милы мурашки побежали между лопаток. – Кредит взял, и растренькал, черт знает куда, – продолжал Украинский, не сводя глаз с собеседницы, – неумелое, значит, хозяйствование. Это раз. В долгах, значит, как в шелках. Это два. Плюс в семье неизвестно, что творится. Жена исчезла. Бросила. А может, ее любовник похитил. Или убил. Этот самый Бандура. Угрозы, понимаешь, наезды. Депрессия, значит. Тупик. Вопросы к самому себе. Без ответов. Тут, знаете, кто угодно в петлю полезет. Или наоборот. Приревновал супругу, и в темя. Молотком для отбивных. Да подобных случаев море разливанное, Милочка. А тут любовник. Бандюга, клейма негде ставить… И нету Бонасюка.
В дверях кабинета появился Близнец:
– Сергей Михайлович. Задержанный на допрос просится.
– Подождет! – отрезал полковник. – Это Милочка, лейтенант Ещешин, – представил Близнеца Сергей Михайлович. – Вот, значит, Дима, будешь с Милой Сергеевной работать.
«А согласия моего и спрашивать нечего, – заметила про себя госпожа Кларчук. – Вот славно-то как». – Бесцеремонность, с какой Украинский сделал ее соучастницей преступления, заставляла призадуматься и о своем будущем. По крайней мере, наводила на определенные мысли.
– Кто ж его надоумил к вам прибежать? – покачала головой Мила.
– Никто не надоумливал. Сам додумался. Со страху, видать, голову потерял. Прибежал. И влип, как очкарик. Крепко…
* * *
Что на самом деле натолкнуло Василия Васильевича на безумную мысль искать помощи у полковника Украинского, станет ясно несколько позже. Более опрометчивого шага, пожалуй, и коварный враг не посоветовал предпринять. Недаром старая как мир поговорка гласит: «Хуже, чем сам себе сделаешь, никто тебе не сделает». Но, что вышло, то вышло.
Как очевидно, помнит Читатель, измордованный Планшетовым Вась-Вась, кое-как дополз домой и упал в объятия кузена Ивана, как некогда падал в объятия Кристины. И выболтал Ивану Митрофановичу все, сгоряча даже сгустив краски. Хотя и без того картина вырисовывалась удручающая. Бессовестная и бессердечная жена мало того, что бросила и ушла к молодому, а еще и сживала несчастного Вась-Вася со свету.
– Ах, сука! – психанул Иван Митрофанович, и схватился за бутылку водки. – А ну, давай, кузен, выпьем.
Бывает, водка снимает стресс. Помогает расслабится и даже взять себя в руки, хотя не решает никаких проблем. Но, гораздо чаще происходит обратное. Депрессия только усугубляется, переходя в такую фазу, при которой пол шага до чего угодно. И, наконец, ВОДКА – ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО СКВЕРНЫЙ СОВЕТЧИК.
– Ах, дрянь, дрянь, дрянь! – бичевал непутевую кузину кавторанг. – Ты ж ее из дремучего села вытянул. Из вонючей общаги забрал.
– Все так, поистине, – шмыгал носом Василий Васильевич, икая от первого обжигающего залпа. – Только кто это сейчас помнит?!