— Чувствуешь, как пахнет? — спросил он. — Возьми сразу два!
Джерачи послушался.
Парни из соседней комнаты принесли стул, Нардуччи сел и объяснил все случившееся. Джерачи находился на третьем этаже небольшого дома в Малой Италии, в нескольких кварталах от того места, где родился. О его местонахождении известно только некоторым доверенным лицам дона Форленца. Из больницы его увезли по личному приказу дона, который он отдал, трезво рассудив, что в случившемся станут винить либо крестника, либо его самого.
— Не знаю, стоит ли тебе говорить, но многие считают, что если у друга инфаркт, то необходимо отомстить, пусть даже самому богу.
— Ты ведь был там, Сал. Ты видел, как Фрэнк… как дон Фалконе…
— Удар у тебя получился довольно посредственный!
«Не стоит благодарности!» — подумал Джерачи.
— Нет, я имею в виду боксерский поединок.
— Его боксер выиграл! Если бы Фрэнк не умер, то тот день был бы одним из самых счастливых в его жизни.
— Моя семья… Жена и…
— Шарлотта и девочки в порядке, — перебил Сал. — А что до твоего старика… Ну, ты же знаешь стариков… Он ведь никогда ничего не рассказывает, но нам кажется, все хорошо.
— Они знают, что я в порядке?
— В порядке, — повторил Нардуччи. — Не знаю… А разве ты в порядке, парень?
— Скоро буду, — пообещал Ник. — По авторитетному мнению доктора, я не инвалид и не идиот!
— Идиот не идиот, что они понимают, эти доктора? Послушай, что ты имел в виду, когда говорил о диверсии?
— Я никогда так не говорил!
Нардуччи поморщился:
— По-моему, все же говорил!
— Увы, я ничего подобного не помню!
— Неужели? И по рации не передавал? Диспетчерам кливлендского аэропорта? Припоминаешь?
— Нет, — соврал Джерачи.
— Постарайся вспомнить!
Ник отлично понимал, почему Нардуччи так суетится. Если диверсия все же была, то, значит, ее устроил тот, кто пробрался на остров. Даже если впоследствии выяснится, кто исполнитель и кто заказчик, дон Форленца все равно окажется виноват.
Неужели правда диверсия? Столько всего случилось в последние минуты перед катастрофой! Джерачи казалось, что он помнит все до малейших деталей, однако уяснить, почему случилось непоправимое, это не помогало. То, что он не справился с управлением, маловероятно. Понимая, что самолет вот-вот упадет, он наговорил и наделал немало глупостей. Джерачи действительно кричал, будто произошла диверсия. Диспетчер попросил повторить, а он не послушался, потому что думал о Шарлотте и дочках. На все ушло не больше пары секунд. Хотя, кто знает, может, их и не хватило? Посадочной полосы Ник не видел, и все-таки знал, что берег недалеко. Да, искусственный горизонт не работал, но тому могло быть множество причин. Приборы давали противоречивые показания, вот и пришлось положиться на интуицию. «Полагаться на интуицию ни в коем случае нельзя, — говорил обучавший Ника инструктор, бывший летчик-испытатель. — Доверяйте только реальным фактам». Хороший пилот никогда не спорит с фактами. И Ник боялся, что все произошло именно потому, что фактами он пренебрег.
— С самолетом было что-то не так, — вслух проговорил Джерачи. — Да все произошло слишком быстро…
Нардуччи пристально на него смотрел и явно ждал дальнейших объяснений.
— Если я и говорил что-то о диверсии, хотя и не могу вспомнить, то, скорее всего, просто рассуждал вслух, просчитывал возможные и невозможные варианты. — Нику казалось, что он съел оба пончика, но тут он с удивлением увидел, что остался приличный кусок. — То, что произошло, ужасно, и в этом не виноват никто.
— Не виноват никто, — повторил Нардуччи. — Ну, — задумчиво проговорил он, — это хорошо. У меня остался всего один вопрос.
— Внимательно слушаю!
— Расскажи про О'Мэлли! Кто знает, что он — это ты? Кто мог догадаться? На свете много умников, многие ребята сообразительнее, чем хотят показать! Не торопись с выводами. Попробуй восстановить ход событий, вспомни всех, кто мог участвовать… — Сал неожиданно вздрогнул.
Список подозреваемых был коротким: Нардуччи, Форленца и верхушка семьи Корлеоне. Оглашать его не было никакого смысла. Если бы Форленца хотел замести следы, Джерачи давно бы не было в живых. А вот если он хочет помочь Нику разобраться в том, что случилось, придется кое-что проверить.
На узкой проселочной дороге к северу от Нью-Йорка, облюбованной тракторами и пикапами, сегодня наблюдалось рекордное количество «Линкольнов» и «Кадиллаков». Одетые в парадную форму полицейские направили машину Клеменца к белому коттеджу за пастбищем. Судя по длинному ряду аккуратно припаркованных машин, они прибыли одними из последних. Будь на месте Пита Хейген, Майкл наверняка услышал бы, что Вито Корлеоне всегда приезжал первым. Что же, у отца был свой стиль, а у Майкла свой. Да и папа перед самой смертью часто говорил, что не стоит слепо его копировать. Клеменца насвистывал веселую мелодию и не задавал никаких вопросов, даже куда и как далеко придется идти.
Оба вышли из машины. За коттеджем стояла полевая кухня, а рядом на вертеле жарился поросенок, по размерам весьма похожий на молодого гиппопотама.
Ни Майкл, ни Клеменца никогда раньше не были на Собраниях, но к коттеджу шли с таким видом, будто знали, чего ждать. Майкл держался очень уверенно. Впрочем, он всегда старался держаться уверенно, даже в танке-амфибии перед высадкой на Пелелиу.
Нет, сегодня все будет иначе! Война давно закончилась, семьи подпишут мирный договор.
— Каждые десять лет, помяни мое слово! — Клеменца похлопал по часам, используя этот шанс, чтобы перевести дыхание. — Как часы.
— Вообще-то восемь, — заметил Майкл. Несмотря на страхование жизни от Боккикьо, он внимательно осматривал крышу коттеджа, разыскивая снайперов. Привычка.
— Значит, в следующий раз будет двенадцать, так что в среднем все равно получается десять! Ты только глянь на этого поросенка!
— Кажется, вечный мир тебя не привлекает! — рассмеялся Майкл.
Клеменца покачал головой и пошел к коттеджу.
— A chi consiglia non vuole il capo, — проговорил он. — Тот, кто дает советы, никогда не станет первым. Ничего не имею против Хейгена или Дженко, но советы давать не стану. Лучше буду просто помогать.
Задняя дверь открылась, и их встретил веселый гул голосов. С грустью взглянув на поросенка, Клеменца потрепал Майкла по плечу и шагнул вслед за ним.
Ник Джерачи провел в лимонной комнатке несколько недель, каждый день просыпаясь под запах пончиков и негромкие голоса женщин, говорящих по-итальянски. У Шарлотты и девочек было все в порядке, они знали, что он быстро выздоравливает. Ника уверяли, что Винсент Форленца и Майкл Корлеоне каждый день обсуждают, как безопаснее и быстрее вернуть его домой. Джерачи то и дело напоминали, что ему повезло: у него целых два крестных отца, которые его любят.