– Не кипятись, – миролюбиво сказал Никитка. – Если б я для разврата это утроил, я бы сюжет поувлекательней выбрал. С мулатками, например…
– Так ты, паршивец, ее уже смотрел? – ахнул я. – А чего врал, что не видел?
– Так ты бы ее себе забрал и с концами, – пожал плечами Никита. – А как же обмен мнениями?
Я заржал, Юля только рукой махнула, мол, делайте, чего хотите. Никита вытащил из сумки кассету и сунул ее в видеомагнитофон.
– Собственно говоря, я рекомендовал бы там к просмотру всего один эпизод, – сказал он. – Фильмец идет всего сорок минут. Поначалу там вполне все романтично. Лепестки роз, женщина, мужчина и кровать. Секс на слабую троечку, сразу видно, не постановочное кино. А вот дальше начинается жесть. Партнер дамочку привязывает к кровати и покидает. А на ее место приходят другие. Тут и секс пожестче, и игрушечки всякие в ход идут, и дамочке это отнюдь не нравится. А потом ее прибивают гвоздями к стене и убивают.
Никита нажал на воспроизведение, и комната сразу наполнилась криками. Юлька сжалась, подтянув ноги к подбородку. На ее лице была гримаса ужаса и омерзения. Я перевел взгляд на экран. Три похотливых самца в пошлых масках насиловали беспомощную жертву самыми извращенными способами. Женщина кричала, звала на помощь. Юлька потянулась к пульту и выключила звук.
Возня на экране оглохла. Однако фильм не заканчивался. Жертва смотрела прямо в объектив и тяжело дышала, поскуливая, как избитая собака. С ее лица на черные простыни капали смешанные с кровью и размазанной косметикой слезы. А облегчения на лице не было. Может быть, потому что она понимала, что обречена.
На сцене появилось новое действующее лицо. Мужчина в маске, сжимавший в руке нож. Он медленно, картинно приближался к кровати, на которой трепыхалось измученное тельце. Камера на пару минут взяла ее крупный план: искривленные от ужаса губы, вытаращенные глаза, а потом начался ужас…
– Выключи, – попросила Юлька и отвернулась. Никита нажал на кнопку, и изображение замерло. На нем окровавленная фигурка девушки безжизненно висела на стене, приколоченная к ней гвоздями. Мы молчали. Говорить после такого не хотелось в принципе.
– Ну, – откашлявшись, произнес Никита, – что скажете?
– Неужели кого-то подобное может возбуждать? – неуверенно произнесла Юлька.
– Пути психопатов неисповедимы, – философски ответил я. – Мало ли, что им в голову придет…
– Интересно, где это снимали, – задумчиво произнес Никита, крутя в руках чашку с недопитым чаем.
– В подвале, я думаю, – вдруг сказал Толик, про которого мы совсем забыли. Мы разом повернулись к нему.
– Почему ты так думаешь, – удивленно спросила Юля.
– Акустика там как в подвале, – пожал плечами Толик. – То есть, сравнительно небольшое помещение с каменными стенами и, скорее всего, под землей.
– Может быть, это какой то ангар? Или просто дом? – не сдавался Никита.
– Может быть, – пожал плечами Толик. – Но мне кажется, что это подвал. Я не могу объяснить, откуда у меня такая уверенность, просто звуки в подвале и в стоящем на поверхности помещении совсем разные.
– Глупости, – не поверил я. – То есть, я могу согласиться, что ты на слух можешь отличить звук внутри обычного помещения от звуков в подвале, но ты смотрел запись, а не присутствовал там лично. Запись в любом случае искажает звук. Ты вполне можешь ошибаться.
– Могу, – согласился Толик. – Только я видимо не ошибаюсь.
– Погодите, – вдруг подалась вперед Юля, – а почему бы и нет? Вы видели на стенах окна? Я лично ни одного окна не заметила, ни открытого, ни зашторенного. В подвалах, как правило, окна сравнительно небольшие.
– Это может быть студия, – пожал я плечами. – Внутри студии может не быть окон.
– Вряд ли это студия, – возразил Никита. – Это явно хоум-видео, без размаха, прожекторов и особой фантазии. Участники изнасилования – обычнее люди, живущие среди нас, кроме, разве что, палача.
– Почему ты так решил? – спросил я.
– Я согласна, – вмешалась Юля. – Ты видел их тела? Им лет по сорок-пятьдесят, один вообще старый и пузатый. В порнухе таких не снимают.
– Снимают, – возразил я, – просто вам такие фильмы не попадались.
– Хорошо, – эмоционально выпалил Никита и так грохнул чашкой о стол, что ее содержимое выплеснулось наружу, но он этого даже не заметил. – Но кино, даже порнуху, не снимают с одного дубля и с одного ракурса. Камера стояла слева от кровати, стояла неподвижно, заметьте. То есть, оператора, как такового не было. Иначе он бы как-то среагировал на то, что стариканы периодически заслоняли своими тушами самые пикантные места. Там, кстати, есть один эпизод, если вы помните, как один из них секунд на двадцать вообще заслонил собой камеру. Оператор бы сразу погнал того, кто заслонил ему обзор. Саш, ты-то это должен лучше нас понимать.
– Да понимает он, просто выпендривается, – рассеянно произнесла Юля.
– Ага, – согласился я, – я выпендриваюсь, цену себе набиваю. Итак, что мы имеем. Фильм, снятый в домашних условиях с пятью действующими лицами, если считать убитую, предположительно подвальное помещение… Что еще? Как это привязать к нашему делу?
– Это пленка как раз с вашего дела, – хмуро сказал Никита. – Неужели ты ее не видел? Это убийство произошло в соседней области как минимум полгода назад, а то и больше.
– Эту пленку я не видел, – признался я, крайне раздосадованный этим происшествием. – Потому как если бы я ее видел, то и действовал по-другому.
– Мне еще одна вещь показалась странной, – медленно сказал Никита, покосившись на Юльку. – Девушка мне покоя не давала, все думал, кого она мне напоминает. Потом сообразил. Она на Юльку похожа, только постарше лет на десять.
Мы помолчали. Юлька недовольно скривила губы, но потом пожала плечами. Я посмотрел на нее, на Никиту, долго думая, сказать ли им правду, а потом махнул рукой – скажу. Все равно ведь докопаются.
– Я вам больше скажу, – тихо произнес я, – я ее тоже знаю. И вы о ней слышали. Ее звали Наргис, она работала в какой-то крупной конторе по продаже бытовой техники заместителем генерального директора. Мы познакомились с ней довольно давно, правда, лично никогда не встречались. Она была завсегдатаем нашего чата. Знаете, под каким ником она приходила?
Никита сглотнул и покосился на Юльку. Она криво усмехнулась.
– Гюрза? – спросила она. Я кивнул.
В комнате стало подозрительно тихо. Спавший кот, которого в начале чаепития спихнули с кресла на пол, вдруг открыл глаза и оглядел нас. Вопросительно мяукнув, он поднялся и грациозно залез на колени к Юльке. Она рассеяно погладила его по голове.
– А менты-то все думали, что жертвы ничем друг с другом не связаны, – хрипло произнесла Юлька. – А тут все так просто. Мы ведь так мало знаем друг друга в лицо, но прекрасно осведомлены о малейших подробностях жизни совершенно, казалось бы, посторонних людей. Так что же общего было между всеми жертвами?