Его провели по коридору, вдоль которого стояли кресла, которые, казалось, перекочевали в прокуратуру откуда-то из кинотеатров лохматых семидесятых годов. Учитывая, что стены были выкрашены масляной краской омерзительного зеленого цвета, коридорчик нагонял тоску даже на самых больших оптимистов, попавших в него…
Перед дверью в чей-то кабинет с Обнорского сняли наручники, а потом подтолкнули в спину — мол, входи, чего уж там…
В кабинетике стояло три казенных стола (при каждом — обшарпанный сейф). За одним сидела довольно симпатичная молодая женщина в синей прокурорской форме, рядом на стуле пристроился мужик в костюме и при галстуке, с лицом типичного оперюги, оба курили и попеременно стряхивали пепел в забитую разномастными бычками банку из-под кофе. Из-за спины симпатичной прокурорши с календаря прошлого года демонстрировал свои мускулы непобедимый Ван Дамм.
— Здравствуйте, — сказала женщина, гася сигарету о стенку банки. — Я старший следователь прокуратуры Лидия Александровна Поспелова.
Голос у нее был глубокий, грудной, с неожиданной хрипотцой, но не вульгарной, а волнующей. Сексуальный такой голос. Да и сама она была очень даже ничего. Обнорскому совершенно некстати вдруг захотелось, чтобы она встала и вышла из-за стола, чтобы понятно стало, как у нее с фигурой и ногами дела обстоят. Андрей всегда считал, что по-настоящему красивой женщину делают фигура и походка… Поймав себя на этих абсолютно неуместных сейчас мыслях, Серегин нахмурился, покачал головой и, назвав самого себя мысленно мудаком, сказал нарочито грубовато:
— Здрасьте… Чем, собственно, обязан?… В чем дело-то?
— Щас все узнаешь! — веско пробасил за спиной Андрея доставивший его в кабинет опер.
Обнорский оглянулся и окинул взглядом конвоира — он был маленьким и круглым, как мячик, видимо, немного комплексовал из-за такой негероической внешности и поэтому напялил на себя поверх джинсов камуфлированную куртку, а голову украсил малиновым беретом. Серегин еле сдержал улыбку — этот «коммандос» явно не участвовал непосредственно в его задержании, зато теперь щеки раздул — аж смотреть было больно… Поспелова кивнула и сухо сказала, точнее — приказала:
— Спасибо, Зосимович. Подождите пока в коридоре, готовьте все к опознанию, я потом вас вызову…
— А у меня все уже готово! — откликнулся Зосимович.
— Хорошо, хорошо, — кивнула еще раз Лидия Александровна, и опер в малиновом берете с явной неохотой вышел из кабинета.
— Гоша, — повернулась Поспелова к мужику в костюме, — ты тоже покури там пока, я тут с Андреем Викторовичем переговорю…
Когда она назвала опера по имени, Обнорский узнал его. Когда-то в ГУВД ему показывали этого человека — его звали Гошей Субботиным, и он был одним из лучших оперативников второго, убойного отдела главка.
«Веселые дела, — подумал Серегин. — А убойщики-то тут при чем? Что происходит-то?…» Субботин ухмыльнулся, встал и вышел за дверь. Поспелова и Обнорский остались в кабинете одни.
— Садитесь, Андрей Викторович, — кивнула Лидия Александровна на стул перед своим столом.
— Спасибо, — шаркнул ногой Обнорский. Сев, он принялся растирать запястья, на которых остались выразительные следы от наручников. Подняв голову, Андрей взглянул симпатичной следовательше в глаза и улыбнулся. — Никогда не считал себя настолько важной птицей, чтобы меня доставляли в прокуратуру с такими почестями… Но я уже ни о чем не жалею… Впечатлений — масса. В том числе и приятных…
Поспелова выдержала нахальный взгляд Серегина спокойно, подвинула к нему поближе пачку «Родопи»:
— Курить будете?
Обнорский давно уже не курил болгарские сигареты, предпочитал «Кэмел», но поскольку при задержании у него изъяли все находившееся в карманах, выбирать не приходилось.
— Буду. — Андрей закурил, картинно выпустил колечко дыма и, с интересом оглядев кабинет, спросил: — Лидия Александровна, меня давно мучает вопрос: почему в наших правоохранительных органах так любят голливудских звезд? Это что — веяние времени? Раньше на стенах все больше портреты вождей висели — усопших и здравствующих, а теперь… У вас хоть Ван Дамм, а в других-то кабинетах — сплошное мини-бикини… Хотя все правильно, вы же женщина, с чего бы вам красоток развешивать? Нормальная женщина с нормальной ориентацией и должна иметь на стенке мускулистого мужика…
Обнорский намеренно говорил двусмысленности, граничившие с пошлостью, при этом он еще и смотрел на Поспелову маслеными глазами. Впрочем, для того чтобы взгляд был таким, никаких усилий не требовалось.
Андрей хотел вывести следовательшу из себя, чтобы отвоевать хоть немного психологическое преимущество.
Отчасти это ему удалось — Лидия Александровна слегка смутилась, чуть наклонила к столу хорошенькую головку с аккуратно собранными на затылке в узел золотистыми волосами, кашлянула и быстро ответила:
— Это не мой кабинет. Мой напротив, там с утра бригада работает и мне пришлось разместиться здесь…
— Да, — посочуствовал Обнорский, — в прокуратуре, как и в милиции, с помещениями просто беда…
— Андрей Викторович, — Поспелова строго посмотрела на Серегина, — давайте перейдем к делу. Будьте добры, сообщите дату и место своего рождения…
Лидия Александровна подвинула к себе бланк протокола допроса и начала быстро записывать ответы Обнорского на вопросы — домашний адрес, место работы должность, телефоны… Покончив с этой процедурой, Поспелова подвинула бумагу к Серегину:
— Вот здесь распишитесь, пожалуйста, что вы предупреждены об ответственности за отказ от дачи показаний и за ложные показания… Андрей поставил в протоколе автограф и спросил:
— Все-таки в чем дело? Может, объясните наконец?
Лидия Александровна посмотрела Обнорскому в глаза и спокойно ответила: — Вы будете доброшены в рамках уголовного дела, возбужденного по факту убийства гражданки Лебедевой Ирины, старшего научного сотрудника Эрмитаж? Вы были с ней знакомы?…
Серегину показалось, что его снова ударили ногой в живот, он оторопело заглотнул воздуха, помотал головой, потом сглотнул с усилием и лишь после этого смог выговорить охрипшим голосом:
— Убийство? Лебедевой?… Когда ее убили? Кто?! Где?…
Он не заметил как привстал со стула и качнулся вперед, к Поспеловой, которая поморщилась и сухо бросила:
— Сядьте! Гражданка Лебедева была убита два дня назад в своей квартире…
Андрей опустился на стул и помотал отяжелевшей головой — ему наконец стало понятно, почему не открыли дверь, когда он приходил… Значит, Лебедева была уже мертва… А он-то думал… Господи, какой же он мудак…
— За что ее убили? — Обнорский услышал свой вопрос как бы со стороны, он лихорадочно пытался собраться и просчитать ситуацию, но получалось это у него пока плохо.
— В причинах убийства мы как раз сейчас и пытаемся разобраться.