Добился Серегин только того, что у него вдруг разболелась голова, и Катерине пришлось заехать на ближайшую заправку — купить воды, чтобы Андрей смог запить таблетки… Впрочем, когда они добрались до дома — боль уже унялась, да и Обнорский малость поуспокоился. Катя даже не стала подниматься в квартиру — передала Андрею ключи, чмокнула его в щеку и сказала:
— Ну, сударь, ведите себя хорошо, ждите меня — а я постараюсь с Олафсоном все побыстрее утрясти…
Андрей уже собирался выйти из машины, но, услышав фамилию Катиного компаньона, замер:
— Олафсон? Фамилия твоего компаньона — Олафсон? Говоришь, он «русский швед»? А зовут его, часом, не Константином?
Теперь уже пришел черед Катерины округлять глаза:
— Константином и зовут… А откуда ты знаешь?
Серегин обалдело покрутил головой, хмыкнул и протянул:
— Господи, ну до чего же тесен мир! А наш Питер — так это, вообще, деревенька, где все друг с другом постоянно сталкиваются… Елки-зеленые… Костя Олафсон — живая «легенда» универа, по крайней мере двух его факультетов… Катя, а Костя сейчас женат?
— Женат, — кивнула ничего не понимавшая Катерина.
— Женушку случайно не Ритой зовут?
— Ритой…
Обнорский хлопнул себя ладонью по колену и расхохотался:
— Ну, блин… Эта Ритка со мной вместе училась, на восточном факультете, чтоб ты знала… Там такая история была, умереть — не встать…
— Какая история?! — окончательно вышла из себя Катерина. — Можешь толково и быстро все объяснить? Я же опаздываю, а это в Швеции не принято…
— Ничего, — давясь смехом, ответил Андрей, доставая очередную сигарету. — Был бы твой компаньон настоящим шведом, а то — Костя Олафсон… Он поймет… Он сам был когда-то человеком крайне необязательным и при этом «напарил» очень многих приличных людей… Эта Рита-Маргарита, пардон, фру Олафсон, как я уже говорил, у нас на востфаке училась, причем происходила она из приличной «комитетовской» семьи — папаша у нее, по-моему, полковником был… Собственно говоря, и дочке он «комитетовскую» карьеру прочил — если бы она, неблагодарная, не влюбилась в известного фарцовщика, а по совместительству студента филфака Костю Олафсона, который ее и сбил с пути и с панталыку… Кличка у Кости была — Сон, кстати. Этот Сон что умудрил: он надумал из Союза свалить — вместе с Ритой, но самих по себе их не выпускали. Так Костя выдал Риту замуж за какого-то иностранца, сам женился на доверчивой шведке — и привет, Россия! Спасибо за счастливое детство! В свое время эта история много шуму наделала — только потом уже все поняли, какой у Кости в башке гениальный план с самого начала был… А Рита как свою роль сыграла! Все же убеждены сначала были, что она замуж за дурака-датчанина по любви выходит… Папаша-«комитетчик», говорят, перед дочкой на колени падал: «Не губи, родная, не выходи за супостата-капиталиста, меня же в дворники разжалуют, одумайся, доченька, зачем тебе мир наживы и чистогана?…» Ну, а потом, когда Костя и Рита эмигрировали по отдельности — они развелись и воссоединились, и зажили мирно и счастливо… А еще они, оказывается, фирмочку с нашей Катей Званцевой открыли… Ну — тесен мир…
Катя задумчиво посмотрела на смеющегося Обнорского и покачала головой:
— Фирму они открыли не с Катей Званцевой и даже не с Рахиль Даллет… А с ее мужем — Аароном Даллетом…
Катерина замолчала — она вспомнила Вадима Петровича Гончарова, вспомнила свои давние подозрения, что деньги за кордон Вадиму помогали перетаскивать люди из «комитета»… Да и как иначе было объяснить то, что у Гончарова все получалось — и деньги он вывез, и подлинными документами на другие имена обзавелся, и вопросы с недвижимостью за рубежом с легкостью решал… Это в советское-то время! Катя давно предполагала, что без людей «конторы» Вадим Петрович не обошелся… А теперь вот — и Обнорский один интересный нюанс для размышлений подбросил: оказывается, у Кости, с которым Вадим когда-то совместную фирму открыл, тесть-то был «комитетчиком»… А может быть, «гениальный план» на раздельную эмиграцию вовсе и не в голове Олафсона сложился? Как знать, как знать… И не проявятся ли однажды реальные компаньоны покойного Вадима? Не предъявят ли они свои права на «наследство» Гончарова? Но серьезно обдумать эти варианты стоило, наверное, позже… Катерина нервно взглянула на часы и решительно сказала ушедшему в какие-то свои мысли Обнорскому:
— Андрей… Ты сейчас все-таки иди в квартиру — я постараюсь управиться побыстрее… А когда вернусь, поговорим… Наверное, пришла пора рассказать тебе поподробнее о… некоторых обстоятельствах из моей жизни… Ты о них не знаешь… Раньше я не решалась, да и не могла посвящать тебя в кое-какие нюансы… А теперь…
— Что-то изменилось? — улыбнулся Обнорский. Улыбка его была хорошей — доброй, понимающей, без оттенков ерничества или сарказма.
— Изменилось, — серьезно ответила Катя. — Конечно, изменилось… Я тоже о тебе многого не знаю — но… Ты перестал быть для меня чужим… Я тебе верю, Андрюша…
Она сказала все это спокойно и чуть ли не торжественно — так, что Обнорский даже смутился, а потому попытался спрятаться по привычке за иронию:
— Душевно вам признателен, не ожидал. Тронут. Ударным трудом постараюсь оправдать высокое доверие.
Андрей резко, по-офицерски, наклонил и тут же поднял голову и даже попытался щелкнуть каблуками — в сидячем положении. Катя не обиделась, что он так по-шутовски отреагировал на ее серьезное признание — женское чутье помогло ей понять, что он просто-напросто растерялся, и не только растерялся, а и растрогался… Катерина снова глянула на часы и чуть ли не закричала в голос:
— Да вылезешь ты наконец из машины или нет?! Я русским языком тебе в сотый раз объясняю — времени у меня нет, я уже опоздала!!
— Все-все-все, — засуетился Обнорский. — Ухожу-убегаю… Ой — самое важное забыл!
— Что еще?! — простонала Катя.
— Один поцелуй для солдата, девушка — на дорожку…
Андрей умильно посмотрел на нее и, не дожидаясь согласия, поцеловал. А потом сразу выскочил из машины…
В Катиной квартире Обнорский распаковал свои вещи, пошлялся по комнатам, потом прилег на диван, но заснуть не смог — помешало непонятное возбуждение, предчувствие чего-то важного, что должно было произойти в этот вечер… Не зная толком, чем себя занять, Андрей вдруг решил приготовить ужин — он подумал, что Кате будет приятно вернуться к уже накрытому столу. Готовил Серегин, кстати говоря, неплохо — сказывалась йеменская и ливийская практика, да и российская холостяцкая жизнь привила определенные кулинарные навыки… Особо мудрствовать Обнорский не стал — приготовил салат из свежих огурцов и помидор, порезал хлеб, сыр, салями, пожарил картошку и поставил тушиться на медленный огонь размороженное в микроволновке мясо… Затем он тщательно сервировал стол, украсил его свечами, бутылкой красного вина и минеральной водой… Получилось неплохо — а тут и Катерина как раз вернулась. Она открыла дверь, сняла свое длинное светлое пальто и сразу же заторопилась на кухню.