— Отлично! — хлопнул его по плечу Тингсон. — А что касается гонораров, то суммы там будут примерно такие… И швед озвучил цифру, в пять раз превышающую гонорар Андрея за участие в телепроекте. Обнорский только крякнул и поскреб в затылке:
— Может, я сплю? Может, у меня пьяный бред уже? С чего это вдруг на меня золотой дождь полился? Здесь какой-то подвох есть… Ларс, может ты все-таки шпиен?
Тингсон засмеялся и кивнул:
— По шведским-то меркам гонорар довольно средний. А подвох действительно есть — работать придется много… И писать будем сразу на шведском. То есть обсуждаем все по-русски, а потом я на компьютере уже на родном… Такая схема устраивает?
— Устраивает, — кивнул Серегин. — Конечно, устраивает… Буду теперь всем рассказывать, что я по-шведски не говорю и не понимаю, но пишу… Когда начнем?
Ларс улыбнулся и развел руками:
— Думаю, что раньше апреля не получится… Нам же еще наш фильм в Стокгольме монтировать. Кстати, я хочу, чтобы ты к концу монтажа к нам приехал — вместе с Игорем. Чтобы вы посмотрели, не будет ли каких ошибок, неточностей… Ты не возражаешь?
Обнорский фыркнул:
— Чтобы я, да в Стокгольм? Да что ты?! Никогда! Не откажусь!
Они вернулись к столу в прекрасном настроении, и «отвальная» продолжалась… Пили не очень много, но Андрей все равно захмелел — попрощавшись уже заполночь с Ларсом, Сибиллой и Игорем, он не стал садиться в свой «вездеход», решив оставить «Ниву» у «Европы» и забрать ее уже утром. Обнорский никогда не садился за руль, если выпивал хотя бы бутылку пива. Береженого, как известно, Бог бережет…
Приехав домой на такси, Андрей вдруг решил все-таки попробовать позвонить госпоже Рахиль Даллет — телефонистка «Европы» соединила Обнорского с триста двадцать пятым номером, но там никто не брал трубку… Серегин не поленился и перезвонил в рецепцию [29] отеля — там ему ответили, что госпожа Даллет из гостиницы не выезжала… Андрей поблагодарил, повесил трубку, попытался напрячь мозг, но не преуспел в этой попытке — глаза слипались, голова отказывалась думать напрочь… Обнорский с трудом добрался до дивана, раздеваясь на ходу, и уснул еще до того, как лег…
* * *
Одиннадцатого ноября, то есть в тот самый день, когда Василий Михайлович Кораблев пытался «снять» Антибиотика с чердака дома на Среднеохтинском проспекте, Андрей появился в своей редакции достаточно поздно. Он отоспался, чувствовал себя достаточно бодрым и отдохнувшим, в голове тоже как-то все мало-помалу «устаканивалось» — поэтому Обнорский даже не особенно удивился, когда, сидя за своим столом в кабинете, он вдруг отчетливо вспомнил, где видел лицо второго парня с фотографии из медальона госпожи Даллет. Проверяя себя, Андрей выдвинул ящик стола и начал рыться в своих «архивах». Покопавшись в бумагах минут пять, он нашел то, что искал — в сентябре 1992 года Серегин писал о группировке некоего Олега Званцева, по кличке «Адвокат», удалось Андрею тогда раздобыть и фотографию этого бандита…
Разглядывая помявшуюся карточку, Обнорский кивал сам себе — да, теперь он был уже полностью уверен: в медальоне зеленоглазой Рахиль хранились портреты Званцева и Челищева… Серегин закурил, вылез из-за стола и прилег на диван — он любил размышлять в «горизонтальном положении».
А подумать было над чем… Странная какая-то вырисовывалась картинка: с чего бы вдруг, с какого такого перепугу гражданке Израиля носить на своей сексапильной груди портреты русских гангстеров? Обнорский закрыл глаза и попытался в деталях вспомнить свой последний разговор с Челищевым…
Это было в июне… Сергей рассказывал, в основном, о том, как попал в «империю» Антибиотика, как это все получилось… Челищев пытался размотать убийство своих родителей, на этой почве у него возник конфликт с руководством горпрокуратуры… Серега психанул и ушел в адвокаты, а потом случайно в «Крестах» столкнулся с содержавшимся там Званцевым — старым другом и однокурсником, которого Челищев считал погибшим в Афгане… Званцев успел шепнуть Сереге телефон, через который тот вышел на жену Олега Катерину. Она Челищева и «подтянула» к Антибиотику… Екатерина Званцева… Стоп, стоп… Что-то о ней интересное Обнорский слышал… От кого? Ах, да — покойный Женька Кондрашов рассказывал, что она фактически замещала «закрытого» мужа… Кондрашов ее еще называл «красивой и умной бабой» и говорил, что она бы понравилась Андрею… Но Обнорский ее не видел никогда… Так… Потом Челищев рассказывал как-то мутно, что слил эту Катю-Катерину в тюрьму — считал, что она и Олег знали правду об убийстве его отца и матери. Званцеву арестовали… Кажется, Степа Марков ее брал… Потом ее выпустили на подписку — она была беременна… А потом они все вместе собирались «рвать когти» за кордон — Званцева с мужем и Челищев… Сергея и Олега убили на маленьком хуторке под Лугой, Званцева пропала без вести… Так-так, так-так… Так-то так, да что-то тут не так… Андрей вдруг резко сел на диване и закурил сигарету, ловя забрезжившую догадку.
«Интересное кино получается! Какой же я мудак, Господи… Серега же говорил тогда, что уходит в бега с женой, с Катей… Я тогда внимание на это не очень обратил — Катя и Катя, Катерин на свете много… Причем, Челищев упомянул не просто „жену“ — он сказал, что она беременна… Времени-то потолковать подробно не было… Елки-зеленые, так это получается — Серега у Званцева супругу увел, да еще киндера ей заделал… Ну да! Все сходится — он еще рассказывал, что у них разборка с Олегом была… Стало быть, Званцева бежала не с мужем, а с Серегой… А потом Челищева и Званцева убили…».
Обнорский встал с дивана и прошелся по кабинету, почесывая щетину на подбородке. Когда он обсуждал с Никитой Кудасовым «досье Челищева», естественно, разговор касался и судьбы Олега и Сергея… Андрей тогда даже поспорил с начальником 15-го отдела: Обнорский говорил, что Челищев и Званцев — нормальные люди, попавшие в тиски смутного времени, а Никита считал обоих Адвокатов натуральными бандитами. Как он говорил: «Натворили дел, сами себя в угол загнали, да еще и бабу свою погубили…».
Да, Кудасов считал, что Екатерина Званцева тоже погибла тогда, в ходе разборки под Лугой, просто труп ее не нашли… А если эта Катя-Катерина выжила? Если ей все-таки удалось уйти за кордон? Сомнительно, конечно — беременная баба, одна… Но ведь не случайно же Кондрашов называл ее умной? И труп не нашли…
«Так, — сказал сам себе Обнорский. — Минуточку… А чего я, собственно, уперся в Катю Званцеву? А уперся я в нее потому, что она была женой Олега, а потом Сереги… Исчезла летом в неизвестном направлении, а осенью в Питере выныривает некая Рахиль Даллет, мало похожая на еврейку брюнетка… И в медальоне у нее — оба Адвоката, а в глазах у гражданки Израиля — скорбь и тоска… Что, если никакая она не Рахиль, и уж тем более — не Даллет? Что, если эта мадам и есть та самая Катя Званцева?»
Андрей бродил по кабинету, не замечая, какие странные взгляды бросает на него Мишка Петров (впрочем, заместитель Обнорского уже привык к некоторым странностям, проявлявшимся время от времени в поведении шефа…)