Серегин уже собирался повернуться и уйти, но тут из соседнего номера выглянула убиравшаяся там горничная:
— Вы в триста двадцать пятый?
— Да, — кивнул Андрей, быстро прикидывая, какую бы версию «задвинуть» женщине. — Я, собственно…
— Так она вышла только что — минут с десять назад, — горничную никакие версии не интересовали, несмотря на утро лицо ее было уставшим и каким-то блекло-невыразительным.
— Вышла? — переспросил Обнорский. — А… а… куда?
Вопрос, надо сказать, был абсолютно идиотским — клиенты пятизвездочных отелей не имели обыкновения докладывать горничным о своих планах и маршрутах передвижения… Но дуракам, как известно — везет, вот и на дурацкие вопросы иногда дают очень толковые и полезные ответы — женщина убрала тыльной стороной ладони упавшие на лоб пряди волос и равнодушно сказала:
— В «Фитнес-центр», наверное, пошла — она в спортивном костюме была и без верхнего…
— Ага, спасибо, — улыбнулся горничной Андрей. — Пойду ее там поищу…
…Госпожа Даллет действительно оказалась в «центре здоровья» — Обнорский узнал ее сразу, осторожно выглянув в зал с бассейном из-за двери, ведшей в мужской душ. Рахиль ловко двигала ногами на «ходилке» и лицо ее, хоть и не светилось жизнерадостностью, но и не выражало особой тревоги — израильтянка если и была чем-то озабочена, то «головная боль» ее появилась уже давненько, не день и не два, и женщина успела к ней притерпеться… не случайно же говорят человеку, на которого несчастье вдруг свалилось: «Переспи ночь с бедой — а дальше уже легче будет»… Обнорский, глядя на лицо Рахиль, подумал, что, наверное, ее ночь с бедой была уже давно — да, видать, беда оказалась нешуточной…
Осторожно прикрыв за собой дверь, Андрей прошел в мужскую раздевалку, подумал немного, и решил дождаться, когда госпожа Даллет закончит свои занятия — ни к чему серьезные разговоры в спортзале заводить — там и уши лишние в любую минуту появиться могут, да и вообще — обстановка не располагает, интимности, так сказать, не достает…
Обнорский вышел из «Фитнес-центра» и сел за столик в кафе, заказав кофе и сэндвич. Он совершенно успокоился и даже утреннее его недомогание отступило — так уж был устроен организм Андрея — в минуты опасности или просто перед тем, как сделать какие-то серьезные шаги, он умел концентрироваться и собираться, подавляя мандраж.
Эта особенность в его характере выработалась еще в юности, когда Обнорский занимался дзюдо — перед соревнованиями он всегда дергался и нервничал, но когда выходил на татами — успокаивался и переставал видеть и слышать шумный зал, сосредотачиваясь только на противнике…
Андрей успел несколько раз прогнать в голове разные варианты разговора с Рахиль — а госпожа Даллет все не выходила из «центра здоровья». Обнорский уже обпился апельсиновым соком и беспокойно ерзал на стуле — в туалет выскочить он не мог, опасаясь, что именно в эту минуту израильтянка по закону подлости будет возвращаться в свой номер… А рисковать Серегин больше не мог — он и так чувствовал, что вычерпал весь временной лимит до дна.
Ожидание снова затягивалось, но в тот момент, когда оно стало уже совсем нестерпимым, дверь «Фитнес-центра» открылась и в кафе вышла стройная женская фигурка — собственно, только по фигуре, по пластике движений, Андрей и узнал госпожу Даллет — на ней был бирюзовый «адидасовский» спортивный костюм свободного покроя, а лицо — лицо разглядеть представлялось довольно проблематичным делом — лоб и волосы полностью закрывала голубая косынка, глаза прятались за большими очками «хамелеонами», а яркая помада на губах совершенно меняла природный рисунок рта…
Рахиль быстро прошла к лифтам, нажала кнопку вызова и через несколько секунд уже уехала к себе на этаж — Обнорский специально проследил взглядом по табло, где именно остановился ее лифт…
Стараясь не суетиться, Андрей расплатился, пару секунд поколебался — не сбегать ли ему все-таки в туалет, но потом решил собрать волю в кулак — Бог ее знает, эту Рахиль — может, ее снова понесет куда-то…
Через пару минут Серегин прибыл на третий этаж и, выйдя из лифта, огляделся — коридор был пуст. В несколько шагов Андрей преодолел расстояние до триста двадцать пятого номера и, пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, постучал в дверь. В номере что-то зашуршало, а потом женский голос спросил по-английски:
— Кто там?
— Вам письмо, госпожа Даллет, — бодро откликнулся Обнорский, демонстрируя хорошее, поставленное в Университете, произношение. — Просили передать срочно и лично в руки…
Дверь приоткрылась — Рахиль стояла на пороге в белом махровом халате и Андрей слегка оторопел — когда она успела переодеться? Ничего не скажешь — шустрая девушка… Израильтянка взглянула на лицо Серегина и, видимо, узнала его, потому что ее зеленые глаза удивленно расширились. Но ничего спросить она не успела, потому что Обнорский подался вперед и произнес на иврите:
— Доброе утро, госпожа Даллет! Добро пожаловать в Россию! Сегодня очень хорошая погода, день теплый… Хотите чаю?
Собственно говоря, этими фразами Андрей практически исчерпал свой запас знаний в разговорном иврите — еврейский язык был вторым восточным языком, который его группа изучала на востфаке. Впрочем, «изучала» — это громко сказано… Иврит в шутку называли «родной речью», к занятиям все относились, спустя рукава, потому что хоть и считался этот язык в восьмидесятые годы «языком потенциального противника», но никто из одногруппников Андрея всерьез не верил в возможность практической работы с этим самым «потенциальным противником». Поэтому уже через несколько лет после выпуска от всей программы изучения иврита в голове оставалось только несколько самых ходовых и нужных фраз, типа: «я хочу есть», «я хочу пить», «у тебя красивые глаза» и «не бейте меня, я переводчик».
Однако, госпожа Даллет, судя по выражению ее лица, не знала, что означают даже самые простые слова на государственном языке той страны, чьей гражданкой она являлась. Рахиль недоуменно свела красивые брови к переносице и, запинаясь, переспросила по-английски:
— Что? Что вы говорите? Что вам надо? Кто вы?
Обнорский улыбнулся с максимальной приветливостью, на которую был способен, и ответил по-русски:
— Меня зовут Андреем — мы с вами визуально знакомы, даже в одной сауне вместе сидели как-то, помните? Я предлагаю перейти на русский — для удобства общения. Потому что вы, дорогая Рахиль, — такая же израильтянка, как я, извините, негр… Давайте не будем валять дурака и терять попусту время. У меня к вам серьезный разговор, который, я думаю, будет интересен нам обоим… Но, поскольку речь пойдет о вещах достаточно деликатных, я полагаю — нам не стоит начинать беседу в коридоре… Позвольте войти?
Какое-то время брюнетка в белом халате молча смотрела на Обнорского, никак не показывая выражением глаз — поняла ли она то, что сказал ей Андрей, или нет… Потом она приоткрыла дверь пошире и сделала приглашающий жест рукой. Серегин вошел в номер — женщина пропустила его вперед — и огляделся — взгляд его упал на аккуратно заправленную кровать, на которой лежал бирюзовый спортивный костюм, голубая косынка и дымчатые очки.