Настроение было изрядно подпорчено.
С этим подпорченным настроением я вошла в кабинет, включила компьютер и принялась печатать.
Прошло около получаса. Неожиданно зазвонил мой мобильный телефон.
— Лукошкина, вернись, я уже успел по тебе соскучиться. — Обнорский, похоже, вновь пребывал в прекрасном расположении духа.
Быстро отошел. Наверное, опять у Повзло в нарды выиграл.
— Тебе пяти шагов было не сделать по коридору, чтобы сообщить эту великую новость? — раздраженно поинтересовалась я и нажала отбой.
Да так сильно, что сломала ноготь. Раздраженная донельзя, я полезла в сумочку за пилочкой.
Мобильник зазвонил снова.
— Анька, давай дружить. Может, попробуем встретиться еще раз? Только без всяких там неожиданных деловых встреч и прочей дребедени.
— Во-первых, деловая встреча для меня — не дребедень, во-вторых, прекрати названивать мне на «трубу» — дойти до моего кабинета пять секунд! — снова дала я «отбой».
— Кто это был? — поинтересовался сидевший за своим компьютером Шах.
— Обнорский развлекается, — мрачно ответила я.
— А знаешь, некоторые подростки себе такое развлечение придумали — звонят на любую «мобилу», ну, первый попавшийся номер набирают и ехидным голосом говорят:
«Дядя, а центики-то капают!» — Шах, видимо, хотел меня немного повеселить.
— Согласно моим наблюдениям, Обнорский уже вышел из подросткового возраста. Мог бы себе придумать развлечение и поумнее. Черт, пилка куда-то девалась. Шах, ты случайно мою пилочку для ногтей не видел. Вроде я ее на столе оставляла?
Шаховский отрицательно покачал головой и продолжил что-то ожесточенно печатать на компьютере.
Телефон зазвонил в третий раз. Бог, в понимании Обнорского, видимо, во всем любит троицу.
— Андрей, если ты не бросишь эти дурацкие шуточки, я заставлю тебя оплачивать мой телефон на полгода вперед!
— Аня, это Станислав. Я, очевидно, не вовремя. Ты чем-то расстроена?
Вчера мы перешли на «ты». Хотя на брудершафт и не пили.
— Да нет, Стас, извини. Просто названивает один назойливый клиент (при этих словах Шах сделал страшные глаза и скорчил рожу). Ты по делу? У Солонецкого какие-то проблемы с договором?
— Нет, Борис абсолютно доволен, его начальство — тоже, договор составлен безупречно. Кстати, он просил извиниться за вчерашнее — он действительно опаздывал на важную встречу.
— Передай Борису Александровичу, пусть спит спокойно. — Я и не думала на него обижаться.
— Передам. Аня, я на самом деле по личному вопросу. Мне хотелось бы пригласить тебя куда-нибудь сегодня вечером. Если ты, конечно, не против.
Я задумалась. Предыдущий вечер, проведенный со Стасом, мне понравился — неожиданный кавалер оказался хорошим собеседником, начитанным, неглупым, с чувством юмора. Собственно, для такой случайно-мимолетной встречи никаких других качеств от собеседника и не требуется. Особых планов на сегодняшний вечер у меня не было, а после беседы с Обнорским требовалась какая-то разрядка.
— Знаешь, Стас, я, наверное, согласна.
Давай встретимся в восемь вечера возле консультации. Заедешь за мной?
— Конечно. Аня, а ты не передумаешь?
— А что будет, если передумаю?
— Мне будет очень жаль, что я тебя не увижу. Но я же понимаю, что у тебя могут быть свои планы.
Скажите, какой понимающий! Ладно, посмотрим, что будет к вечеру.
* * *
— Скажи, ты хочешь поужинать в городской обстановке, ну там в кафе или ресторане — или предоставишь мне полную свободу действий? — спросил Стас, когда в 20.10 я садилась на пассажирское сиденье его джипа.
— Знаешь, мне все равно. Даю тебе карт-бланш — вези куда хочешь.
Я не пожалела о своем решении: вместо душных городских кафе мы отправились в какое-то Богом забытое заведение на окраине города. Точнее, это даже заведением назвать сложно — просто маленькое кафе-шашлычная на открытом воздухе. Таких в изобилии понатыкано вдоль автомобильных трасс. Но у этого кафе было неоспоримое преимущество — окружающая природа. Небольшой домик-кухня и несколько свежеструганных деревянных столиков стояли прямо в лесочке на берегу крохотного озерка. Вокруг — тишина. Воздух — прозрачный и чистый.
Мы ели дымящийся бараний шашлык, свежие овощи, пили чай из самого настоящего самовара, подтапливаемого самыми настоящими сосновыми шишками. Настроение было потрясающим — душа тихо пела, разговаривать хотелось только негромко.
— Может, искупаемся? — тихо предложил Станислав.
— Прохладно уже. Кроме того, у меня с собой купальника нет.
— Купальник — не проблема, купайся нагишом, я отвернусь. А насчет прохлады — можно водочки потом заказать. Здесь она хорошая, на травах.
Я не успела ответить — первозданную тишину нарушил рык моторов, и на полянку перед кафе выехали три лохматых «жигуленка». Из машин высыпала бурная компания молодых людей — человек двадцать, не меньше. Их громкие вопли и несущаяся из машин заводная музыка моментально разрушили очарование вечера.
— Это еще кто? Чего их сюда принесло? — удивилась я.
— Похоже, новоиспеченные студенты гуляют, — с досадой ответил Стас. — Обмывают поступление в вузы. Не думал, что молодежные компании решат повеселиться в этом месте. Все, теперь тишине и уединению конец.
— Ну и ладно. Все равно мне уже домой пора. — Я постаралась, как могла, скрыть разочарование.
Было и правда поздно. Когда Стас довез меня до дома, на темно-синем августовском небе уже загорелись бледные питерские звезды. Станислав заглушил мотор прямо возле моего подъезда. Честно говоря, я внутренне ждала, что он будет напрашиваться на пресловутую чашечку кофе, из которой, как известно, последствия могут вытечь самые разные. Я уже настроилась на решительный отказ. Но никаких усилий и не потребовалось.
Стас, легонько проведя рукой по моей щеке, улыбнулся:
— Анечка, бедная, как ты устала! Иди домой. Я надеюсь, сегодня тебе будут сниться самые замечательные сны. Если ты не возражаешь, позвоню тебе завтра.
Он наклонился и поцеловал меня в уголок рта, помог выбраться из машины, после чего завел мотор и быстро уехал. Вот и все, Лукошкина, а ты боялась. Никаких вольностей он себе не позволил. Но женская натура устроена все-таки очень странно — мне было почему-то обидно, что на чашечку кофе он так и не попросился.
* * *
— Анька, тебя Спозаранник ищет. Уже раз семь в кабинет заходил, — приветствовал меня в понедельник Каширин.
Вскоре в кабинете появился и сам главный расследователь Агентства — он вошел со зловещей улыбкой.
— Анна Яковлевна, я лично к вам. — Ледяная вежливость Глеба не предвещала ничего хорошего.