— Я, наверно, скоро освобожусь, Саша, — произнес Андрей и выдохнул. Так облегченно выдыхает воздух человек, сделавший какой-то очень важный шаг или принявший непростое решение. Сказал — и выдохнул облегченно.
— Та-ак, — протянул Зверев. — Очень интересно. Не соизволишь ли объяснить?
— Соизволю. Я, милостивый государь, соизволю. Помнишь, неделю назад меня вызвали в оперчасть? Ну, под вечер, внезапно… помнишь?
— Конечно, помню, — сказал Сашка. — Помню, какой ты вздернутый вернулся.
— Да, вздернутый. Я, кстати, тебе благодарен за то, что ты с расспросами ко мне не полез… Правду я бы все равно не сказал, а врать противно. Но теперь есть смысл рассказать. Итак, неделю назад меня вдруг вызвали в оперчасть… Иду, прикидываю про себя, что бы это значило, но ничего путного в голову не идет.
— Неудивительно, — буркнул Зверев. — Такая уж голова. Пригодна только для ношения бороды и импортных зубов. Хоть совсем сними — не велика потеря.
— Э-э, Саша, не скажи… нужна головенка-то. Я ею ем… Ну так вот: прихожу, и ведут меня прямиком в кабинет кума. А в кабинете, под портретом вождя мирового пролетариата товарища Ульянова-Ленина, сидит кум и пьет чай с лимоном из шикарного подстаканника. И еще сидит один человечек, но лица его мне не видать — в углу сидит, на диванчике, в тени. Только подстаканник поблескивает, и нога в начищенном саламандере в освещенное пространство вылезла… покачивается нога.
— Да не тяни ты кота за хвост, — с раздражением в голосе сказал Зверев. — При чем здесь нога в саламандре? Дело говори, журналист.
Обнорский смущенно кашлянул и продолжил свой рассказ уже более сжато, хотя эмоции явно переполняли его… Он вошел, получил приглашение присесть и даже услышал:
— Чайку, Андрей Викторович?
— С удовольствием, Валерий Василич, с удовольствием…
Кум смастрячил чаю — янтарно-темного, ароматного, с лимоном. Человек в темном углу пристально рассматривал Обнорского, поблескивали линзы очков, сквозь аромат чая доносился легкий запах дорогой парфюмерии. Андрея очень интересовал этот человек… он понимал, что странный вечерний вызов к куму связан с этим человеком… кто же он? Он явно не из зоны. Он с воли, принадлежит к определенному кругу общества.
— Ну, как настроение, Андрей Викторович? — спросил кум нейтрально-благожелательно. Вообще кум вел себя с ним необычно, как с равным.
— Спасибо… все хорошо.
— Ага… чудненько, чудненько. А Зверев не зажимает? Он мужик строгий.
— Да нет. А в чем, собственно, проблема? Кум помолчал, разглядывая Обнорского, затем посмотрел в угол… блеснули стекла — человек в тени качнул головой.
— Да нет никакой проблемы, Андрей Викторович… Вот, посетитель к вам… Из столицы. Хочет с вами пообщаться. А я вас, пожалуй, оставлю…
Кум снова посмотрел в угол, спросил:
— Полчаса вам будет достаточно?
— Да, — ответил темный человек из тени, — вполне.
Обнорский замер. Он узнал этот голос. Прошло почти пять лет с тех пор, как он последний раз слышал его, но узнал мгновенно, сразу… Андрей замер, в нем вспыхнуло острое чувство опасности. Появление здесь, в нижнетагильской красной зоне, этого человека могло означать все что угодно… Когда-то, в девяносто первом году, в Триполи, этот человек тоже появился внезапно. Тогда он спас жизнь военного переводчика Обнорского. А с чем он появился сейчас?
Кум вышел, плотно закрыл дверь.
— Здравствуй, Андрей, — сказал полковник, поднимаясь с дивана в углу.
— Здравствуйте, Роман Константинович, — произнес Обнорский.
— Значит, узнал… — полковник вышел из тени, легкой походкой приблизился. Андрею показалось, что он совсем не изменился… только седины добавилось.
— Конечно, узнал. Да вы и не изменились, товарищ полковник.
— Я теперь штатский человек, Андрей… А ты изменился, заматерел.
Полковник подошел, протянул руку. Рукопожатие его было крепким.
— Ну, что же мы стоим? Давай присядем, Андрей Викторыч.
Они опустились на стулья.
— Удивлен, Андрей? — спросил полковник.
— Нет, — ответил Обнорский. — Я бы нисколько не удивился, даже если бы встретил вас на совете вождей племени тумба-юмба, Роман Константинович или в свите госсекретаря США.
— Это почему же? — засмеялся полковник.
— Потому что вы, полковник Сектрис, оч-чень загадочный мужчина.
— Это все в прошлом, Андрей, — ответил, улыбаясь, полковник. — Я, кстати, уже давно не Сектрис… ну да ладно. Давай-ка перейдем к делу. Догадываешься, что привело меня сюда?
Андрей пожал плечами.
— Да, — сказал полковник, — конечно… Ситуация, прямо скажем, нестандартная.
Он достал сигареты, предложил Андрею… Закурили. После паузы гость произнес:
— В общем, так… Хватит тебе в зоне-то париться. Несерьезно все это.
— Да уж… очень несерьезно, — с иронией сказал Андрей. — Прямо-таки детские забавы какие-то: захотел развлечься — сел в тюрьму.
— Ладно, не цепляйся к словам, — махнул рукой полковник. — Я прибыл сюда, чтобы организовать один-единственный телефонный звонок. С тобой хочет поговорить одна дама.
У Обнорского вмиг перехватило дыхание, он посмотрел на Сектриса ошеломленно.
— Да, Андрюша, да… Тебя хочет услышать Екатерина Дмитриевна.
Андрею казалось, что он спит. Или бредит. Или сошел с ума.
Роман Константинович испытующе посмотрел на побледневшего Обнорского, извлек из внутреннего кармана изящную коробочку сотового.
— С тобой все в порядке? — спросил он. Андрей кивнул и сглотнул комок в горле. Ленин в шикарной рамке глядел на зэка Обнорского с легким прищуром… Нет, это полковник Сектрис глядел на заложника Обнорского с легким прищуром. Андрей кивнул. Бешено колотилось сердце.
— Где Катя сейчас? — спросил он.
— В Торонто.
— Она… вы понимаете, что…
— Если вы интересуетесь: в безопасности ли Екатерина Дмитриевна, — перебил Андрея полковник, — то я вам отвечу: да, она в полной безопасности. Более того, Екатерину Дмитриевну охраняют мои лучшие сотрудники.
— Понятно, — кивнул Андрей, — Охраняют, значит?
— Да, Андрей, охраняют. Именно так. Ну, ты готов говорить? Екатерина Дмитриевна ждет твоего звонка.
НЕТ… Я НЕ ГОТОВ! ГОСПОДИ, Я СОВЕРШЕННО НЕ ГОТОВ!
— Диктуйте номер, — сказал Обнорский и взял в руки Nokia. Пальцы слегка дрожали. Роман Константинович подал ему листок бумаги с рядом цифр. Андрей уверенно набрал длинный четырнадцатизначный номер. Телефон мелодично мурлыкал. Электронные сигналы срывались с куцего хвоста антенны и уносились вверх, в черный воздух над уральской зоной УЩ 349/13. Они прошили плотный слой облачности, пронеслись над Сибирью и Китаем. На высоте семнадцать тысяч километров, над штормящим Тихим океаном сигналы Nokia-5110 были приняты одним из сорока восьми спутников системы GlobalStar. Процессор спутника переадресовал их дальше… Нервные движения пальца правой руки осужденного Андрея Обнорского, превращенные умной техникой в электрические импульсы, отдавались в космосе. Они обрушивались на залитый солнцем зеленый массив Канады… в кухне неуютной квартиры сидела одинокая женщина с зелеными тоскующими глазами. На столе перед ней лежал мобильный Ericsson GH 688… Фарфоровая пепельница была наполнена окурками. Женщина сидела и не отрываясь смотрела на телефон. Всего этого Обнорский не знал и знать не мог.