– А меня, значит, к таковым ты не относила? А я-то, дурак, считал, что ближе тебя у меня никого нет, и надеялся, что ты испытываешь ко мне схожие чувства… К тому же полгода, даже больше, у нас вообще все было прекрасно. Или мне это только казалось?
– Да, мне было очень хорошо с тобой.
– Хорошо – и только?
– А разве этого мало?… Я понимаю, ты хочешь спросить – любила ли я тебя?… Поначалу мне казалось, что – да. Вернее, мне очень хотелось, чтобы это было так. Но любовь это такая штука, которая как приходит каким-то самым невероятным, необъяснимым способом, так и уходит. Не спрашивая при этом ничьих мнений и желаний.
– Надеюсь, что после того, как она ушла, ты продолжала быть со мной не из-за… – он сделал рукой неопределенный, указующий вокруг жест.
– А я надеюсь, ты задал этот вопрос не для того, чтобы оскорбить меня? – ответила вопросом на вопрос Полина, догадавшись, что в данном случае его жест означает материальное благополучие, представленное музыкальным центром, холодильником, телевизором и прочими, менее громоздкими, безделушками.
– Да, извини, действительно идиотский вопрос. Просто мне сейчас очень неприятно, Полина.
– Я знаю, Женя… Вряд ли тебе станет легче, если я скажу, что мне все-таки гораздо хуже, поверь.
– Так, может быть, нам есть смысл попытаться снова сойтись? Хотя бы на почве общего горя? – усмехнулся Камыш.
– Мне кажется, не стоит. По законам физики два отрицательных заряда всегда будут только отталкиваться. К тому же я больше не хочу обманывать тебя… Ни разу больше… Никогда.
– Понял… Ладно, как говорили у нас на зоне: с пятерик почахну, а потом привыкну. Пойду я тогда, пожалуй. Чего уж теперь…
Он сделал попытку подняться из-за стола, однако Полина придержала его за руку, и он остался на месте.
– Женя, я… Я редко тебя о чем-либо просила, а вот сейчас хочу попросить. В последний раз. Можно?
– Ну, попробуй, – Камыш достал пачку «Ротманса», чиркая, сломал одну, затем вторую спичку… Наконец закурил.
Полина тем временем собралась с мыслями, понимая, что ее просьба, скорее всего, будет воспринята им, мягко говоря, неадекватно:
– Понимаешь, мы сейчас занимаемся поисками одного человека. Очень плохого человека. И вот, совершенно случайно, честное слово, я… то есть мы узнали, что ты можешь быть в курсе того, где он сейчас находится… Его зовут Ташкент.
– Так, приехали… И есть что сказать, да язык не поворачивается… Это тебя, что ж, старшие товарищи вербовать меня подослали? Своих ломовых [59] уже не хватает?
– Женя, перестань. Ну зачем ты так?… Никто меня не подсылал. Во-первых, никто не знает, что мы с тобой знакомы, а во-вторых, я бы сама на такое никогда не пошла… Это моя личная просьба к тебе, понимаешь? Это лично я прошу тебя помочь мне…
– Так «мне» или все-таки «нам»? – зло спросил Камыш.
– Да какая разница? Хорошо, пусть будет «мне», если тебе так больше нравится.
– А мне и так, и эдак – все едино не нравится.
– Ну тогда извини, что я вообще затеяла весь этот разговор… Попробую обойтись и без твоей помощи.
– Сама на Ташкента с бреднем пойдешь?
– Надо будет – и пойду, – сверкнув глазами, с вызовом сказала Полина. Со стороны это смотрелось немного комично, однако Камышу сейчас было не до смеха.
– Вопрос славы? Или что-то еще?
– Не твое дело!
– Нет – мое! – рявкнул Камыш и стукнул кулаком по столу. Полина посмотрела на него так, что он тут же стушевался, нервно загасил сигарету и уже абсолютно спокойным голосом сказал:
– Пять минут назад ты призналась, что больше не хочешь и не станешь врать мне. Так вот, скажи мне тогда честно и откровенно – это действительно нужно лично тебе?
– Да.
– А теперь также честно и откровенно ответь – почему?
Полина молчала. Молчание было очень долгим, а затем она тихо ответила:
– Понимаешь, Женя. В моей жизни был только один человек, которого я действительно по-настоящему любила. Какое-то время он любил меня тоже, а потом… Потом не знаю. Не думай, это было давно, до тебя… Хотя я все равно продолжала его любить… Недавно этого человека убили. Убил Ташкент. И теперь я хочу, чтобы его нашли… Чтобы его наказали за убийство человека, которого я любила… Вот и все. Честно и откровенно… Ты поможешь нам?
Теперь уже с ответом не спешил Камыш. Он налил себе немного виски, выпил и внимательно посмотрел на Полину. В этот момент он вдруг поймал себя на мысли, что, несмотря на ее жестокие признания, несмотря на ее обман, несмотря на все остальное… он все равно не стал относиться к ней хуже. Даже наоборот, почему-то еще больше зауважал. И от этого осознания ему стало особенно горько, потому что именно теперь их дороги должны были разойтись.
– Я подумаю над этим и если посчитаю нужным, позвоню… Только у меня будет к тебе встречная просьба.
– Какая?
– Я прошу, чтобы до моего звонка ни ты, ни твои коллеги не предпринимали никаких ходов в отношении Ташкента. Поняла?
– Я постараюсь.
– Кстати, позволь спросить, каким это образом вы узнали, что я могу быть в курсе, где сейчас Ташкент?
– Извини, Женя, я не могу ответить на этот вопрос.
– Понятно, сорока на хвосте принесла, а разведка подхватила и доложила точно. Все, пошел я… Не затрудняйся, провожать не надо… Да, ты не будешь против, если я что-нибудь возьму себе на память, буквально одну-две вещи, а?
– Конечно, – дрожащим голосом сказала Полина. Сейчас она ждала лишь одного – скорее бы ушел Камыш. Ей очень не хотелось, чтобы он видел, как она разревется.
Женя хозяйским глазом окинул кухню, подошел к стене и снял с нее рамку с ее любимой фотографией. Потом подхватил со стола недопитую бутылку и молча ушел. Сначала громко хлопнула дверь в прихожей, затем более глухо – в парадной, и наступила полная тишина. Только вода из крана, капелька за капелькой: хлюп-хлюп-хлюп. И в унисон с ними слезы из глаз: кап-кап-кап…
Закончилася драма
Окончен жизни путь
Течет вода из крана,
Забытая заткнуть. [60]
Полина поторопилась возблагодарить судьбу за то, что час назад Камыш и Козырев чудом разминулись и не встретились друг с другом. Она не знала, что Паша, жутко расстроенный тем, что так и не сумел найти убедительной причины напроситься в гости, вернулся к машине и обнаружил в салоне забытую ею сумочку. Лучшего предлога зайти трудно было придумать: Козырев кинулся догонять Полину, вбежал во двор и увидел, как Ольховская заходит в свой подъезд вместе с каким-то мужиком. Сердце у Паши сжалось – парочка шла «в руке рука» и это не оставляло никаких сомнений в том, что идут хорошо знакомые люди.