В жизни Самсут не выигрывала ничего, даже по советским лотерейным билетикам, стоившим тридцать копеек. Еще в школе, в пионерлагере, сколько ни участвовала она во всех конкурсах, никогда ничего ей не доставалось, и она давно смирилась с ролью неудачницы. Что ж, «кысмет», как любила говорить Карина, которая сама то кольцо в море нашла, то сережку бриллиантовую на эскалаторе. Но, значит, есть правда на земле, и все волнения последних дней оказались не напрасны. Кипр! Остров богини любви! И Самсут глубоко вздохнула, отчего порозовели ее еще незагорелые плечи.
Мачо тоже вздохнул и услужливо пододвинул ей листок бумаги и ручку, как бы ненароком задев ее обнаженную руку.
— Пять минут — и Кипр у ваших ног. Только заполняйте отчетливо, а то маленькая ошибочка — и все уплывет в руки какой-нибудь старой карги.
— Извините, но я не могу принять ваш приз. Сегодня вечером я уезжаю, в Швецию, — предприняла последнюю попытку вырваться из цепких словесных объятий представителя «Петрофона» Самсут.
— Надолго? — как-то сразу поскучнел мачо.
— На три дня.
— Так это же прекрасно! — воссиял мачо.
— В каком смысле?
— Да в таком, что мы организуем вам вылет прямо из Стокгольма. Сделаете там все свои дела, а потом в аэропорт — и фьють! Из хладых скандинавских скал в теплые кипрские воды. Нет, теперь вы просто обязаны поехать! К взаимной выгоде нас обоих.
— Почему к взаимной? — с недоверием посмотрела на него Самсут.
— Я — человек открытый, поэтому лукавить не стану. Видите ли: перелет из Стокгольма в Ларнаки обойдется баксов на сорок дешевле, нежели из Санкт-Петербурга. Образовавшуюся таким образом разницу мы с вами вполне могли бы раздербанить пополам. Ну как, по рукам?
Самсут, поколебавшись всего мгновение, мысленно махнула рукой. «Ведь пока же не просят ни двадцать, ни пятьдесят, ни „всего двести“ долларов», — подумала она и начала своим каллиграфическим почерком учительницы выводить в соответствующих графах «Головина… Самсут… Матосовна…» и так далее.
Однако на половине анкеты рука ее вдруг остановилась. Да, все прекрасно, сегодня она уедет в Швецию, еще через два дня улетит на Кипр, но как же таинственный Хоровац? И почему он не пришел, ведь идея встретиться принадлежала исключительно ему? А вдруг, предупредив об опасности ее, он таким образом подвергся ей сам? И теперь кто-нибудь выйдет на ее след?.. И как знать, а вдруг весь этот конкурс — только подстроенная ловушка, работа рук других наследников? Ведь они наверняка тоже не бедные и могут позволить себе потратить деньги на такое шоу? Самсут прикусила губы.
— Что, ручка не пишет? — Тут же, пользуясь моментом, совсем близко нагнулся к ней мачо, обдавая жарким дыханием щеку. — Сейчас, сейчас, другую дадим… Забудьте о всех проблемах и отдохните, как белый человек, — улыбался ей мачо, протягивая свой «паркер».
И Самсут снова захватила волна необъяснимой радости — так что, когда к концу анкеты она опять вспомнила про Хороваца, она не испытывала к нему уже ничего другого, кроме жалости. «Эх ты, шампур из мяса!» — улыбнулась она про себя и поставила в конце анкеты жирную точку.
* * *
В этот час пробки повсюду были ужасные. Старенький «жигуленок» натужно пыхтел и дергался, а Сергей Эдуардович в нем обливался противным потом не только от жары, но и от волнения. Его раздирали противоречивые чувства: с одной стороны — он волновался, что опаздывает, а с другой — терзали переживания, что он, вообще, напрасно влез во всю эту историю. И в сердцах незадачливый адвокат проклинал не только обгонявшие или подрезавшие ему дорогу машины, но и правительство города, не решающее транспортную проблему, и свое начальство, затеявшее ремонт в самое неподходящее время. Не будь этого чертова ремонта, не держи его в конторе за мелкую сошку, которой можно совать всякую дребедень, не питай к нему секретарша Лариса таких неприязненных чувств…
В конце концов, разве он по своей воле оказался в кабинете Шверберга?! И Сергей Эдуардович малодушно, как нашкодивший котенок, никак не хотел вспоминать то, что лазать-то по компьютерным папкам коллеги его не заставлял никто. Не говоря уже про дальнейшее. «Ой, не лукавь, Серый! Кому другому расскажи, а уж себе можешь признаться, что хочется, ох как тебе хочется умыть и уделать своего нынешнего коллегу Шверберга! Так что и нечего тут себе огород городить. Да еще и огород сразу из четырех грядок. Ведь во всей этой истории: а) женщина в опасности; б) женщина — армянка, которую вдобавок еще и зовут „Самсут Матосовна“; в) женщина — подруга Карины. И, наконец: г) дело пахнет неплохими комиссионными». Кстати сказать, именно из-за этих самых потенциальных комиссионных Габузов и затеял всю эту историю с игрой в анонимуса. Ведь откройся Сергей Эдуардович, что он и есть тот самый знакомый Карины, оказавший посильное вспоможение госпоже Головиной в деле с получением ею загранпаспорта, дальнейшие отношения пришлось бы выстраивать исключительно на альтруистской, безвозмездной основе. Ведь это очень некомильфо требовать денег с друзей своих друзей! А деньги Сергею Эдуардовичу были ох как нужны! Поскольку его мизерных адвокатских гонораров не то что шиковать, просто выживать было весьма затруднительно. В общем, как говорят «митьки», не жизнь — а одни только вырванные годы.
«…Твою мать!» — прохрипел Габузов. За секунду до этого водитель «маршрутки» выскочил с соседней полосы прямо перед носом его «жигуленка». Сергей Эдуардович экстренно затормозил, и просто чудом ему хватило каких-то сантиметров расстояния, позволивших все-таки избежать казалось бы неминуемого столкновения.
Постояли, отдышались. Габузов кинул взгляд на часы. «А ведь он опаздывает, опаздывает катастрофически, опаздывает, если можно так выразиться, на свидание», — самолюбие Сергея Эдуардовича почему-то тешило именно такое называние предстоящей встречи в икорном баре «Европейской» с таинственной незнакомкой. Время шло неумолимо, и пора было выныривать из воспоминаний о прошлом, которые, даже будучи и не столь интересными в действительности, всегда со временем опоэтизируются. Особенно когда настоящее оставляет желать лучшего…
«И черт меня дернул ехать туда на машине, будто кто-нибудь узнает, как я добирался, на колесах или на своих двоих», — уже вслух принялся ворчать он, за пятнадцать минут продвинувшись всего лишь от памятника Суворову к ограде Лебяжьей канавки. Пробка с каждой секундой устрашающе разбухала, как на дрожжах.
* * *
Мачо так и стоял над плечом Самсут, пока та не закончила заполнять анкету, и было видно, что он не прочь подождать, если она вдруг захочет заполнить еще пару-тройку подобных бумажек. Он долго читал лист, словно мог вычитать там что-то сверх написанного, и в душе Самсут снова робко зашевелились подозрения.
«Нет, вот хоть режьте меня, но никак не похож этот мачо на таинственного Хороваца, — мучительно размышляла она. — Хотя, чисто внешне, он, безусловно, чем-то смахивает на армянина. Надо будет как-то невзначай поинтересоваться его именем и…»
Что именно будет после «и…», Самсут додумать не успела. Однако же, глядя на чеканный профиль мачо, она все больше склонялась к мысли, что в любом случае вся эта история с ее выигрышем не так-то проста. И неспроста.