— Во-первых, сколько именно людей имели доступ в хранилище или просто побывали там за последние двенадцать месяцев. Если понадобится, проверим материалы за более ранний срок, но пока ограничимся этим.
Виджиано еле слышно чертыхнулся и принялся считать, сверяясь с бумагами, разложенными перед ним на столе.
— Как я и говорил, сорок семь человек.
— Плюс я. Получается сорок восемь.
— Ты за полного кретина меня держишь? Сорок семь вместе с тобой, — добавил он, раздраженно потирая подбородок.
— Вот как? Прекрасно. Теперь посмотрим, как у тебя получилась такая цифра. — И Дженнифер принялась просматривать собственные заметки.
— Двадцать пять охранников с Монетного двора, пятнадцать человек военного персонала, пять чиновников из министерства и два федеральных агента, одним из которых была ты. Словом, не так уж и много. — Виджиано приподнял листок бумаги, на котором были выведены фамилии и цифры, помахал у Дженнифер перед носом.
— И все же странно. Ригби говорил, что охранников у них двадцать шесть. Поэтому у меня и получилось сорок восемь человек, — заметила Дженнифер, и ее гладкий лоб прорезала морщинка озабоченности.
— Кто?
— Ригби. Дежурный офицер. Ну помнишь, я рассказывала? — нетерпеливо произнесла она, и перед ее мысленным взором вдруг возникли пепельно-серое лицо Ригби и смешные розовые штаны Шеппарда.
— Но, согласно данным министерства финансов, их должно быть двадцать пять. Вот, у меня тут все фамилии записаны. — Двумя пальцами он приподнял за уголки несколько листов бумаги. — Прислали по факсу сегодня утром.
— Дай взглянуть.
Виджиано пожал плечами и протянул бумаги Дженнифер; та стала внимательно просматривать список. Немного задержалась на последнем листке, нахмурилась и подняла его вверх, к свету.
— Ну что там такое? — нетерпеливо спросил Виджиано.
Дженнифер не ответила, просто стала тереть листок между большим и указательным пальцами. От листка отвалился еще один и с тихим шелестом слетел на стол. Виджиано побледнел.
Я же говорила, двадцать шесть охранников, — тихо промолвила Дженнифер, не сводя взгляда с единственной фамилии в верхней части листка. На ее лице появилось хмуро-озабоченное выражение.
— Я ничего не понимаю, — пробормотал Виджиано.
— Очевидно, краска была свежая, вот они и слиплись.
Дженнифер знала: поменяйся они с Виджиано местами, он бы не упустил момента разораться на нее за промашку. Но упреки не в ее стиле. Дженнифер прекрасно знала, что Виджиано очень старался; просто устал, вот и не заметил. И не из-за чего поднимать шум. Главное другое. В руках у них оказалась новая информация — может, и удастся из нее вы жать что-нибудь.
— Тони Шорт, — прочитала она вслух. — Дата рождения: восемнадцатое марта тысяча девятьсот шестьдесят пятого года. Ныне покойный.
— Умер? — воскликнул Виджиано. — Что ж, можно сбросить его со счетов.
— Он имел доступ в хранилище.
— Да, однако умер.
— Вот, взгляни-ка, когда это случилось. — Дженнифер подтолкнула листок к Виджиано. — Четыре дня назад.
— Просто совпадение, — заметил тот нарочито небрежным тоном, словно пытался убедить не ее, а себя.
— Возможно. Но это единственный человек, которого мы не проверили. Что мы о нем знаем?
Виджиано развернул к себе ноутбук и напечатал имя и фамилию. Через несколько секунд на мониторе возник файл.
— Бывший коп из полицейского управления Нью-Йорка. Награжден почетной медалью конгресса. Пять лет назад переведен на службу в полицию Монетного двора. Женат, имеет детей. Вот, собственно, и все. Ныне покойный. — Он поднял на нее глаза. — А что означает эта звездочка?
— Самоубийство, — ответила Дженнифер. — Звездочка означает, что он покончил жизнь самоубийством.
Кларкенуэлл, Лондон
22 июля, 19.42
Раньше здесь находилась шляпная фабрика, ее построили в 1876 году, о чем свидетельствовала полустертая надпись, выбитая на некогда нарядном фасаде. Во время Второй мировой войны шляпное производство закрыли, и рабочие начали изготовлять пуговицы для летной формы. Когда Том приобрел ее, цеха и складские помещения пустовали, а три верхних этажа были превращены в офисы.
Том решил устроить спальню в бывшем кабинете управляющего. Выбор его был продиктован тем, что там сохранилась смежная комната, оборудованная под ванную, вся в мраморе и с совершенно целыми кранами и прочей сантехникой, причем замаскирована она была так ловко, что заподозрить о ее существовании не мог никто. Видимо, управляющий стыдился факта, что он, подобно нормальным людям, пользуется туалетом и ванной.
Вскоре у Тома возникла идея: превратить верхний этаж в просторное жилое пространство, с встроенной кухней и отсеком, где разместится столовая. На втором этаже будут спальни с ванными, а на первом… Пока он не придумал, что делать с первым этажом. Например, расширить выставочный зал. Впрочем, не важно. Все это свершится лишь в отдаленном будущем, когда нормально заработает его салон, начнет приносить прибыль. В данный момент Том размышлял, как поступить с треснувшим зеркалом в ванной. Он стоял перед ним, завязывая галстук. Потом приблизился к ободранному ящику для файлов, служившему одновременно комодом, достал серебряные запонки и стал продевать их в манжеты рубашки.
— Ну, я пошел! — крикнул он Доминик, сбегая по бетонным ступеням, причем каждый шаг звучным эхом отдавался в лестничном проеме.
— Ладно. — Она возникла в дверях второго этажа, где оборудовала себе уголок среди забрызганных каплями чая стен бывшего финансового отдела. — Желаю приятно провести время.
Том шагнул на улицу, залитую вишневыми оттенками заката. Шар солнца плавился на фоне оранжевого неба, теплый шепоток ветра проносился по улицам. Ему всегда очень нравился город в это время суток. То был некий странный, почти неуловимый, период перехода от света к тьме, когда одни предметы и тени словно таяли и исчезали, им на смену являлись другие.
Вскоре он добрался до «Смитфилда», старейшего в Европе мясного рынка, обнесенного решеткой из железа в викторианском стиле. После войны здесь произвели реконструкции, под решетку подставили опоры из темно-красного кирпича, а на самой территории вырос ангар, где разместились торговые ряды. Со всех сторон рынок окружали неровные крыши высоких и приземистых складских помещений, красный кирпич чередовался с белым камнем, высокие готические окна — с промышленного вида амбразурами, прикрытыми железными ставнями. Пять минут спустя он уже был в Хаттон-Гарден, в самом центре лондонской торговли бриллиантами.
Там царило безлюдье. Куда-то подевались бойкие помощники продавцов, зазывавшие в магазинчики и предлагавшие самые выгодные на свете цены; демонстрировавшие пару сережек, которые как нельзя лучше подходят вот к этому колье. Исчезли курьеры, некогда носившиеся на велосипедах, бронированные машины для перевозки ценностей, женихи с невестами, жадно глазевшие на витрины и сравнивавшие цены на обручальные кольца. На всех витринах опущены жалюзи, выставленные там сокровища надежно спрятаны на ночь, неоновые рекламные вывески не горят.