«Вот и я не знаю, Вика, кто вчера дежурил. И ты не знаешь. Хоть это пока радует»… Посмотрев вслед Бородулиной, Саша вынул пачку сигарет.
* * *
Вечер тих и спокоен. Все идет как надо. Десять минут назад от площади Ленина отчалил серый «Крайслер» старика в сером костюме, чья фамилия была записана в документе из уголовного дела. Сержант милиции Шумеров шагает по улице и размышляет над выбором. Либо сейчас уговорить классную телку Бородулину на ужин при свечах в кафе «Сингапур», если еще застанет ее в прокуратуре, либо отложить это на завтра, а сегодня оттянуться в том же кафе и отвалить домой с бутылкой «Абсолюта» под мышкой и не менее классной, чем Бородулина, девочкой. Проблема не из простых. Но тем она и приятна. Все дело в пятистах долларах, которые покоятся в кармане сержанта Шумерова.
Что наша жизнь? Игра.
Пятьсот долларов сержант Шумеров заработает в отделе охраны при РУВД каторжным трудом за полгода. А не очень большое время пребывания его, Шумерова, в кабинете Бородулиной на те же полгода вперед обеспечило его денежным содержанием, при котором не нужно задумываться о том, где брать деньги на оплату общежития, девок и жратвы на полгода вперед.
«Мать моя, – думалось Шумерову, – неужели я не мог дойти до этого чуть раньше?..»
У него же все ключи под контролем!
«Боже, какой дурак!.. Ведь у него в руках ключи не только от кабинета Бородулиной! А, как говаривал в фильме Жеглов, «за любую бумажку на твоем или моем столе любой преступник полжизни отдаст»! Мать моя… Где же он раньше был?»
Эти размышления закончились у сержанта милиции Шумерова, едва он вошел в подъезд.
Удар в челюсть опрокинул несостоявшегося мультимиллионера в угол лестничной клетки. Явственно почувствовав запах мусоропровода, в который мочились малолетки, иногда забегающие в ходе футбольных баталий в подъезд, Шумеров попытался встать, но второй удар, более сильный, вновь опрокинул его на спину. Возле мусоропровода застоялась лужа мочи. И сейчас она медленно впитывалась в ткань джинсовой куртки. Той самой, в которой сержант Шумеров собирался соблазнять следователя Бородулину.
– Если я ошибся, я тебя извиню, – раздался над сержантом спокойный голос. – О чем ты разговаривал со Степенко? Только быстро, сынок, у меня мало времени.
– С каким Степенко? – сопротивлялся Шумеров. – Я ему ничего не говорил!
Это был страшный сон.
– Разве я спросил о том, что ты ему сказал? – вопрошала тень. – Я знаю, что ты ему сказал. О чем вы разговаривали, придурок? О чем он тебя просил?
– Истиный крест – ни о чем! Не бейте меня больше…
– Не упоминай о святом всуе, рожа козлиная! Я тебя спрашиваю – о чем вы говорили?
– Да ни о чем!.. Кха!..
Снова этот проклятый удар в челюсть.
– Я отдал ему ксерокопию служебной записки какого-то Макарова. А вы кто?
– Ее автор.
Шумеров догадался, что его сейчас будут бить еще сильнее.
– Что тебя еще попросил сделать Степенко?
– Выкрасть уголовное дело.
– Что?! Я не ослышался? Тебя, ублюдка, просили выкрасть из сейфа прокуратуры уголовное дело?!
– Я этого не сделаю! Клянусь!
– Да уж, конечно, не сделаешь! – Тень взяла сержанта милиции Шумерова за горло. – Я этого не позволю! Ты хоть догадываешься о последствиях того, что сделал? Думаю, нет. А теперь слушай внимательно. Завтра, по приходе на работу, ты напишешь заявление об увольнении. Если не сделаешь этого, то я напишу другую бумагу. А вот тогда года три-четыре в колонии общего режима тебе обеспечено. А что там с тобой сделают, ты знаешь. Это мой подарок тебе.
Тень встала.
– И последний вопрос. Чем с тобой расплатился Степенко?
– Пятьсот долларов США. Вот они…
– Сэ-Шэ-А? Америка, что ли? Надо было ему канадскими тебе заплатить. Вот бы ты побегал по разменникам… Дай сюда, козел!..
Не каждому сержанту милиции предоставляется возможность полюбоваться зрелищем горящих десяти пятидесятидолларовых купюр. Тень вышла из подъезда, а сержант Шумеров остался лежать в луже мочи перед пеплом сгоревших купюр.
Мишку в семь утра разбудил щенок. Он делал это каждый день. И именно из-за этого опер Саморуков никогда не опаздывал на работу. Мишка вставал, шел к холодильнику, по привычке матерясь, и выкладывал в миску двести граммов творога. Так было положено. Следующая кормежка была в час дня.
Миша вывалил творог в миску и услышал трель звонка.
«Сто процентов – Макаров».
Это был не Макаров.
– Мишка… Помогай… Улица Селезнева, дом двенадцать…
– Серега, где ты?!
– Второй подъезд… Все, Мишка, больше не могу говорить…
Мишка выскочил из квартиры, забыв погладить щенка.
Такси…
Где такси?!
Мимо Мишки ехала «восьмерка».
– Стоять!!!
На водителя больше подействовал пистолет, нежели удостоверение сотрудника милиции.
– На Селезнева, понял?!
– Я-то понял, – среагировал водитель. – А у тебя диарея, что ли?
– Диарея, диарея! На Селезнева давай!
Легче всего раскрываются четко продуманные и хорошо спланированные преступления. Над ними удобнее мыслить сыщику. Он опирается на свой опыт, знания и уверенно идет к намеченной цели, просчитывая наперед действия противника.
Но очень тяжело работать, когда действует дилетант без плана или человек без мотива. В этом случае трудно ответить на основной вопрос сыщика – ЗАЧЕМ? Иначе говоря – невозможно установить мотив преступления. Когда будешь знать – ЗАЧЕМ, узнаешь и – КТО. И дело останется за малым – найти преступника.
В этом деле были убийства, были и очевидные подозреваемые, но Макаров не мог увязать все это воедино. Не было того самого – ЗАЧЕМ?.
В душе Александра росла тревога за Вербина. Он исчез, его не было уже семнадцать часов. Такого не случалось раньше никогда.
Нет ничего тяжелее, чем мысли о худшем.
«Хоть бы ты забухал… – вертелось в голове у Макарова. – Хоть бы…»
Все придуманные Макаровым «хоть бы» никак не укладывались в семнадцать часов.
– Саш, может, он бабу какую, это… – высказал предположение Стариков, сидящий рядом на сиденье машины. У него самого голова пухла от версий.
– Семнадцать часов?! – вскрикнул Макаров. – Даже слонам на это двух часов хватает!
– Может, он нескольких… – вздохнул Игорь и, натолкнувшись на тяжелый взгляд начальника, вжал голову в плечи. – Согласен, согласен…
Впрочем, баба ли, выпивка ли, а искать нужно было даже там, где искать не стоило.