– Ну, ты это, если что – заходи.
И покосился на довольного Рольфа.
Через четыре месяца он будет незаконно отправлен в отставку. Не пришелся «ко двору» Председателю Областного суда. Потому что судил Лешка не по «понятиям», а по Закону. И его приговоры не всегда соответствовали понятиям нужных в городе людей. Справедливости, читай – восстановления, он добьется лишь через полтора года, исписав несколько килограммов бумаги жалоб и заявлений и дойдя до Верховного Суда Российской Федерации. Он снова наденет мантию и сядет за стол, под герб страны, вершить правосудие. Но «зайти» к нему мне больше не пришлось. Еще через полгода после восстановления он будет убит во дворе дома, где обитали мы с тогда еще юным Рольфом, в собственной машине. Его старенькая «пятерка» будет пробита в тридцати местах. Ровно столько патронов входит в магазин автомата Калашникова.
Умер судья. От профессиональной болезни под названием МАНТИЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ. Чести судьи не бывает мало или много. Она или есть, или ее нет. И именно в тот момент, когда нужно выбрать между честью или бесчестием среди круговорота грязи, Алеша остался незапачканным. Такие же подонки, что преследовали нынче меня, просто испугались того приговора, который судья Холкин должен был вынести на следующий день их подельникам. Они испугались его. Потому что знали – денег он не возьмет, и договориться с ним невозможно. И судья умер.
На его невысоком могильном камне будет начертано:
«Чем ночь темней, тем звезды ярче»…
Рольф опять «бичует». Еще в поезде я купил терновскую газетку – нужно было чем-то отвлечься от мыслей и голодных глаз пса. На третьей странице я нашел чудное объявление: «Приму на содержание собаку от суток до месяца». Сразу после прибытия на вокзал мы совершили к огромной радости овчарки небольшой марш-бросок в сторону указанного в газете адреса. Вряд ли кто ожидает от меня подобной дерзости – при сложившихся обстоятельствах прибыть в родной город с собакой, которую разыскивают все, от бандитов до милиции. Но осторожность не помешает. Говоря – «от бандитов до милиции», в данном случае я имею в виду лишь категорию бандитов. Потому что бритоголовый бандюган в городе Новосибирске с сочащейся изо рта кровью не стал бы называть фамилию опера из «убойного» отдела лишь по причине сотрясения мозга. Как бы то ни было, до адреса мы добрались незамеченными.
Я так думал…
Вручив миловидной сорокалетней женщине пятьсот рублей и поводок, я постарался побыстрее покинуть ее частные владения. «Побыстрее», потому что по бегающим глазам хитрого пса понял, что сейчас произойдет сценка из известного рассказа О'Генри «Вождь краснокожих»: «Сколько вы сможете его удержать? – Думаю, минут на пятнадцать меня хватит. – Успеем добежать до канадской границы». Под рев просекшего тему Рольфа я выбежал за ограду частного дома.
Теперь – Саша Земцов. Риск огромен. Изменился ли он с тех пор, когда мы виделись в последний раз? В любом случае я полагаю так – если он за сорок два года жизни не сумел стать подлецом, то вряд ли это у него получилось за один год. Кажется, именно столько мы не виделись.
Я позвонил ему и «набил стрелку» на старом месте – в парке, около фонтана. Сам фонтан не брызгал, дай бог памяти, вот уже лет пятнадцать, но его «Писающий мальчик» посреди бетонной окружности по-прежнему не менял позы. Там мы встречались с Земцовым еще в те времена, когда я не восседал в зале суда, а следачествовал в прокуратуре. Земцов откликнулся, нисколько не удивившись. Словно ничего не происходило, либо он не был в курсе тех событий, что развернулись вокруг меня. Но старая лиса Земцов не из тех, кто упускает даже чей-то пук на другом конце города. Он знал все.
По старой привычке все перепроверять, ибо, говоря словами папаши Мюллера, в нашей жизни доверять нельзя никому, даже самому себе, я устроился в подъезде дома напротив фонтана. Если за полчаса до назначенного времени по парку разбредутся, как коровы, люди Земцова – можно уходить. В том, что я их просчитаю, я не сомневался. Я, извините, все-таки бывший «важняк». Уж кого-кого, а любого из оперов, которые сами себе кажутся невидимыми, я сумею просчитать в два счета.
Однако я переусердствовал. Саша пришел в парк своей фривольной походкой один и уселся на лавку у фонтана. Сел по-босяцки, на спинку, поставив ноги на сиденье. Никакой вычурной показухи. Вся его «хулиганская» суть говорила – «заканчивай страдать херней, выбирайся из подъезда и иди сюда». И я подошел.
Земцов курил и смотрел на меня так, будто мы с ним расстались пару часов назад. Ничего не скажешь – профессионал. Подождав, пока я подойду на расстояние звуковой связи, он поинтересовался:
– Не стыдно прятаться по подъездам, Антон Павлович? Я твое лицо на третьем этаже еще на подходе заметил. Проверяешь меня на вшивость?
– Проверяю, – сознался я. – Время нынче такое, Александр Владимирович. Не подстрахуешься – либо кошелек утянут, либо перо в спину засадят. Как здоровье?
Со здоровьем у начальника отдела по борьбе с бандитами региона было все в порядке. Печень вот только пошаливает. Он знал все. Единственное, что миновало его внимание, – это моя поездка в Новосибирск.
– Антон Павлович, вся информация ходит на низовых уровнях, поэтому шуму пока мало. Единственное, что я знаю из наиболее нашумевшего, это то, что ваш Лукин, председатель Областного суда, обращался в квалификационную коллегию судей с вопросом о возбуждении в отношении тебя уголовного дела.
– По факту? – на всякий случай осведомился я.
Земцов вздохнул и зашвырнул окурок в сторону «Писающего мальчика».
– Ступицын предоставил ему материалы, подтверждающие твою причастность к убийству старшины Шилкова. И тот «повелся». Только я думаю, что повелся он не от неопровержимости предоставленных фактов, а по другой причине. Что-то слишком многие из вашего стана приют в Областном суде не находят. И, насколько мне известно, это не самые худшие судьи области. А утверждают на должности… ты сам знаешь кого. Сука он, ваш Лукин. Мне так кажется. Я не ругаюсь, а даю квалифицированную милицейскую оценку – «сука».
Мне в очередной раз стало грустно. Кажется, я пошел на второй круг. Первый раз меня поломать не удалось. У Председателя появилась вторая возможность. На этот раз наиболее реальная. Загнать судью Струге если не в гроб, то в подпол.
– Саша, ты сам-то веришь в то, что обо мне говорят?
– Если бы верил, ты пять минут назад уже был бы в наручниках, на снегу. Кстати, на квалификационной коллегии судей Лукина твои коллеги «побрили»! Лишь двое, насколько мне известно, тут же каркнули – «за»! Каркнули, но это оказалось гласом вопиющего в пустыне. Антон Павлович, я хочу помочь тебе, но пока не знаю чем. У меня не хватает правды. А ты сам знаешь, как трудно делать добро, не видя правды.
Я знаю. Поэтому и рассказал ему ВСЁ. Абсолютно все.
– Твои коллеги в Новосибирске с моей подачи «сломали» двоих терновских ублюдков. Один всуе произнес вслух фамилию Ступицына. Мне произнес, по моей горячей просьбе. Свяжись с ними, они тебе еще подкинут свежего. Но то, что я тебе рассказал – от похода за сахаром, до моего звонка тебе, – и есть правда. И вот что, Саша… Ты остался один, кому я руку на плечо могу положить.