Признаться честно, такого развития событий я не ожидал. Вместо того, чтобы подвести Ступицына ко входу и, по возможности, даже завести внутрь, Ковалевский дождался приближения бывшего милиционера и одним ударом сбил его с ног!
У Пащенко едва не упала на грудь челюсть! Очевидно, в небольшом замешательстве находилась вся группа захвата, так как после истошных криков Ковалевского «Ко мне!», «Ко мне!», из укрытия выбежал один я. Поздно проснувшаяся совесть опера РУБОП совершила не самый умный ход в задуманной комбинации.
Едва Ступицын увидел, как к нему с трех сторон бегут знакомые лица, он мощным броском перевалил через себя тело оперативника. Не устояв на ногах, он упал сам, но эта неразбериха продолжалась мгновение. Ковалевский катился вниз по ступеням, а Ступицын, путаясь в отворотах куртки, доставал из кобуры пистолет…
Я видел, как стреляет Земцов, но поразить из пистолета Макарова с такого расстояния цель практически невозможно. Тем более – на бегу. Хлопки лишь играли роль пугача, способного отвлечь внимание «убойника» от катящегося вниз Ковалевского.
До входа в гостиницу оставалось пятьдесят метров, когда Ступицын вытянул в сторону своего резидента руку с ТТ.
Три выстрела прогрохотали, как из ружья. Дальше тело опера РУБОП катилось уже, как ватное…
Чтобы бежать на улицу – не могло быть и речи. Ступицыну оставалась лишь одна дорога – в здание. Очевидно, он понимал, что это не лучший выход, однако времени на рекогносцировку у него уже не было. Одно мгновение – и он скрылся в темноте первого этажа.
– Эх!.. – выдохнул Земцов, подбегая к крыльцу. – Уйдет через тылы в окна!
– Черта с два! – возразил я. – Сзади все окна заварены листами железа! Вадим, вызови «Скорую»!
Уже со второго этажа вновь замолотил ТТ. Патронов Ступицын не жалел, что давало все основания предполагать – ко встрече и ее возможным последствиям он приготовился основательно.
Пули просвистели чуть в стороне. Одна из них ударилась в столб ограждения кинотеатра и со стоном ушла в небо. Начало неплохое…
Мы ворвались на первый этаж, не рискуя получить выстрел в живот. Сейчас Ступицын поднимается выше и выше. Пока в его организме бурлит, как кипяток, адреналин, он не думает, куда бежит. После небольшого психологического шока его ноги несут тело подальше от нас. Но вскоре он успокоится и станет выбирать место для обороны. Но пока он стремится ввысь по лестнице, мы спокойно поднимаемся по ней, переводя дыхание.
На четвертом этаже мы остановились.
– Я пойду западным крылом и перекрою ему лестницу на другом крыле. – Вынув магазин из изъятого у Ковалевского пистолета, я осмотрел магазин. Шесть патронов. – На пятом этаже, где «ресторан», есть шахта хозяйственного лифта. Помнишь, Вадик, где тебе Борька Кривой подшипником в глаз зарядил?.. Я стану подниматься по ней. Ты двигайся по восточному крылу. Александр Владимирович, ты – по западному. Так мы перекроем все магистрали. По пассажирскому лифту он не спустится. Там скоб настенных нет.
Двигаясь по мрачному коридору, освещаемому через так и не вставленные окна уличными фонарями, мы разошлись в разных направлениях. Сейчас каждый из нас в любой момент может нос к носу столкнуться с оголтелым врагом. На его сдачу я не надеялся. Лучшим исходом этой операции может быть задержание Ступицына, посредственным – его смерть. Был еще и худший. Если в результате мы не досчитаемся кого-то из нас. Но об этом никто не думал.
Скинув порядком потрепанную за этот месяц дубленку и влезая в шахту, я вновь подумал: «Видел бы меня сейчас председатель Центрального суда»…
Скобы, которые потом, по плану, должны были быть вырваны, располагались, как на внешней окружности заводской трубы. Если мне не изменяет память, то в районе шестого этажа две скобы подряд отсутствуют. Их выломал отец Борьки Кривого, когда узнал, как проводит свободное от школы время его сын. Он предполагал, что таким образом предотвратит движение вверх и вниз. Ошибся. Движение не прекратилось, просто стало опасным. Где сейчас Ступицын? Моя задача – опередить его и первым оказаться на девятом этаже. Там есть коридор, ведущий на крышу. Лестничные пролеты, следуя велениям моды того времени, шли снаружи стены дома. Если я успею, то Ступицын окажется меж двух огней. Сжимая кольцо, мы должны свести его желание к сопротивлению на нет. Где сейчас Вадим и Саша?..
Вот и шестой этаж. Только теперь какая-то сволочь отломала еще и третью скобу! После пятнадцати лет я, конечно, вырос. Но теперь мне придется, чтобы дотянуться до следующей спасительной ступеньки, вытянуться во весь рост. Струге, координация-то уже не та…
Этажом выше два раза кашлянул «макаров». Через секунду трижды пролаял ТТ. Надеюсь, мимо.
«Узелок завяжется, узелок развяжется». Самая нелюбимая песня альпинистов. Если ты сейчас сорвешься, Струге, то закончишь свою жизнь на первом этаже, среди фекалий бомжей. Самая достойная смерть для судьи. Эх, мать моя…
Упершись ногой в противоположную стену, я засунул пистолет за пояс брюк и вытянул вверх руку. До скобы оставалось каких-то жалких три сантиметра.
Залп из трех пистолетов заставил меня отмести все сомнения относительно движения наверх. Еще не хватало, чтобы, когда я вылез, друзья мне сообщили об удачном задержании Ступицына! Хитро я, получается, спланировал!
Если скоба под моим весом треснет – мне крышка. Оттолкнувшись ногой, как Пермяков, я мертвой хваткой вцепился за металлический прут.
Треска не послышалось, и я не летел вверх. Вперед! Оставшиеся три этажа я преодолел, как мастер спорта по пожарно-прикладным видам спорта. Когда я выбрался из шахты в просторный холл, стрельба, перемежаемая нецензурной бранью, слышалась этажом ниже. Теперь нужно дать понять Ступицыну, что наверху его ждут. Плохо, что здесь нельзя спрятаться – лестница выходила прямо в холл. А так можно было бы – хук слева, прямой – справа…
По лестнице уже слышался топот. Не желая устраивать дуэль посреди огромного зала, я крикнул:
– Ступицын! Я говорил тебе, что ты – Тупицын?
Топот затих, после чего раздался шорох подошв куда-то за угол. Нет, это не очередной коридор, куда может побежать заблудившийся «убойник»! Я знаю, куда он прошмыгнул! За выступ стены. Там расположена площадка для обозрения достопримечательностей города. Вместо спившихся бродяг на эту красоту уже двадцать два года должны были любоваться туристы… Но не срослось. Не знаю, на что сейчас любуется убийца Шилкова, однако он лихорадочно менял в ТТ магазин. Значит, в сторону моих друзей ушло уже восемь пуль. Только бы не в…
– Антон! – раздался крик снизу. – Ты уже наверху?
– Ага! – усмехнулся я, услышав голос Вадима. – А Саша с тобой?
– Со мной! Куда он денется? А где наш боевик?
– Помнишь, где я тебе нос расквасил после уроков?
Если судить по молчанию – Пащенко вспоминал. Такое впечатление, что ему в этой гостинице каждый раз разбивали нос!