— Вот только плыть ему было не на чем, — подвел итог Фрэн, собирая подливку рогаликом.
— У него была яхтсменка и фотография яхты, он сказал, что она стоит в гавани во Флориде и ее готовят для круиза. Под этим предлогом он и стал брать у меня деньги. Сначала это была пара тысяч, потом пять, потом десять — для приобретения навигационного снаряжения, радара, такелажа, потому что его деньги все вложены, и он до поры до времени не хочет их трогать.
— А чем он зарабатывал на жизнь? — спросил Терри.
— Охотой на дурочек, — отозвалась Дебби. — Мне до сих пор не верится, что я так попалась. Он сказал, что служил на «Меррил Линч», известном торговом судне, и я поверила. Потом решила проверить, да только было уже поздно. Но знаете, что еще меня погубило, кроме его прически и загара? Жадность. Он сказал, если у меня есть вклад, который приносит совсем небольшой процент и я хочу его увеличить… Он показал мне свои липовые акции на миллион, и я сказала, как идиотка: «У меня есть пятьдесят тысяч, и от них в самом деле мало толку». Я подписала эти бумаги и больше своих денежек не видела.
— Но потом вы встретились опять, — напомнил Терри. — На Коллинз-авеню?
— У вас хорошая память, — сказала Дебби. — Да, спустя пару месяцев. На выступлении я говорю, что это произошло, когда я навещала мать во Флориде, отчасти это так и есть. Она там лежит в клинике в Уэст-Палм с болезнью Альцгеймера. Она считает себя Энн Миллер. Говорит, что трудно танцевать в домашних тапочках, и я привезла ей свои старые балетные туфли.
— Ее состояние не слишком тяжелое?
— Она не так плоха, чтобы отказаться брать уроки.
— Ты переехала его на Ройял-Пойнсиана, — вспомнил Фрэн и, начисто вытерев тарелку половинкой рогалика, отправил его в рот.
— Если строго придерживаться деталей, — заметила Дебби. — Но Коллинз-авеню звучит лучше.
Фрэн встал из-за стола и сказал брату:
— Утром рано я уезжаю во Флориду. Я сейчас вернусь, и лучше нам здесь не засиживаться.
Дебби увидела, как он проследовал в сторону мужского туалета.
— Он на прошлой неделе был во Флориде.
— У девочек каникулы, — сказал Терри. — Мэри Пэт сидит с малышками, и Фрэн собирается присоединиться к ним на выходные. Но по-моему, он торопится домой только потому, что не наелся. Мэри Пэт держит в холодильнике запас блюд домашнего приготовления, и они очень даже ничего. Мэри Пэт профессиональная домохозяйка.
— Я никогда ее не встречала, — сказала Дебби. — Меня не приглашали в гости.
— Фрэн боится, что Мэри Пэт увидит в вас угрозу.
— Он так сказал? — полюбопытствовала Дебби.
— Я догадываюсь, поскольку знаю Фрэна. Я полагаю, он и сам хотел бы так считать.
— Но он никогда ничего не предпринимал в этом отношении.
— Не хочет рисковать, боится быть отвергнутым.
— Вы намекаете, что он ко мне неравнодушен?
— Это очень легко себе представить.
Он смотрел прямо ей в глаза, словно хотел сказать, что на месте Фрэна непременно испытывал бы что-то подобное. На мгновение ей сделалось не по себе.
— Правда? — спросила она тупо.
Он сказал, по-прежнему глядя ей в глаза:
— Я все думаю: когда вы сшибли Рэнди, вы все еще состояли в браке с ним?
— Мы не оформляли брак. Но когда я называю его своим мужем, все разведенные женщины в зале встают на мою сторону. Если я скажу, что наехала на бывшего любовника, это не произведет такого, знаете ли, эмоционального эффекта.
— Но вы жили вместе?
— Он жил у меня в Сомерсете. Сейчас я снова живу там. Фрэн снял мне квартиру. Это не звучит так, будто я содержанка?
— Только если бы на месте Фрэнсиса был кто-то другой, — заметил Терри. — Рэнди и правда положили в гипс с головы до ног?
С каким упорством он возвращается к Рэнди!
— Нет. Но протаранила я его не слабо.
— После этого вы его видели?
— То есть навещал ли он меня в тюрьме?
— Ну да, вы ведь временно выпали из обращения. Я вот что подумал. В следующий раз, как его встретите, сделайте так, чтобы он наехал на вас, и потребуйте возмещения убытков на сумму шестьдесят семь тысяч. Думаю, раз вы работаете с Фрэном, таким опытным экспертом по всевозможным увечьям, то должны знать, как устроить подобный несчастный случай.
Священник сказал это не моргнув глазом. Он что, продолжает разыгрывать ее?
— Мы с Фрэном, — сказала Дебби, — ни разу не устраивали автомобильную аварию. И даже никого не нанимали для этого дела. — И добавила после крохотной паузы: — И еще я никогда не занималась контрабандой сигарет.
Он широко улыбнулся. И она поняла, что они могут поддразнивать друг друга и не воспринимать это слишком всерьез.
— Мы с вами не в исповедальне, святой отец, и я не каюсь перед вами в грехах, деловых и личных, — проговорила Дебби.
— А вы вообще ходите на исповедь?
— Сто лет не была.
— Если вдруг почувствуете необходимость — я никогда не назначаю больше десяти «Отче наш» и десяти «Богородиц».
— Неужели? — спросила она. — А там, в Руанде, у них грехи те же самые, что и у нас здесь?
— Вот вам самый типичный: «Благословите меня, отче, ибо я согрешил. Я украл чужую козу, и моя жена потушила ее с овощами». Но здесь не так уж много похитителей коз.
— А вы когда-нибудь ее пробовали?
— Козлятину? Там ничего другого практически и не едят.
— А как насчет адюльтера?
— Я ни разу не поддался искушению.
Лицо его оставалось невозмутимым, но видно было, что разговор его забавляет.
— Я имела в виду — многие ли там каются в этом грехе?
— Сплошь и рядом. Но я уверен, что этим грешит гораздо больше людей, помимо решивших покаяться.
— А им вы что назначали?
— Десять и десять, как обычно.
— А как насчет убийства?
— В нем мне сознался только один человек.
— И что вы назначили ему?
— С ним я хватил через край.
Она подождала немного, не объяснит ли он подробнее. Но он не объяснил, и Дебби спросила:
— Вы называете прихожан «сын мой»?
— Это бывает только в кино.
— Я так и думала. Теперь, когда вы вернулись домой… — Тут она увидела, что к столику приближается Фрэн. — Чем вы думаете заняться? Наверное, отдохнете некоторое время?
— Мне надо собрать некоторую сумму.
— Для вашей миссии?
Тут как раз Фрэн подошел к столику и спросил: