– Я вам вот что скажу, Иван Дмитриевич, – отозвался Чубасов. – Мы, как вы понимаете, не сидим сложа руки. Убит наш коллега. Как бы то ни было, он наш коллега, и мы обязаны найти того, кто поднял на него руку… В общем, наше расследование находится в ведении генерал-майора Шульгина. Думаю, вам надо обратиться к нему.

– А как быть с васильковой «Тойотой» и белым «Фордом», что стоит напротив, люди из которого докладывают вам обо всем, что происходит напротив храма?

– Они сейчас уйдут.

Кряжин покачал головой и выглянул в окошко.

«Уйди от них!» – понял Сидельников его жест рукой.

– Я вот о чем еще хотел попросить, генерал, – возвратился к трубке советник. – Коль скоро параллельным расследованием у вас руководит ваш заместитель Шульгин, я хочу, чтобы вы ему позвонили и определили для нас место встречи.

– Никаких проблем. Езжайте в ГУВД, он будет на месте.

Поблагодарив, следователь бросил трубку в карман.

– Гаенко! Времени на раздумья у тебя ровно столько, сколько мне понадобится, чтобы съездить к Шульгину и вернуться обратно. Не хочешь говорить – пиши. Но как только я переступлю порог Генпрокуратуры, окно приема явок с повинной закрывается!

Так оно и вышло.

Гаенко был оставлен под присмотром наряда милиции в камере для доставленных Генеральной прокуратуры, и он оказался в полном одиночестве меж четырех молчаливых, холодных стен.

Через час ему стало нехорошо. Маленький червячок, принявшийся его точить через пятнадцать минут после начала заключения, превратился сначала в змею, кусающую его изнутри, а потом вдруг трансформировался в мутанта-мурену, рвущую его внутренности.

Управляющий казино «Эсмеральда» терпел муки еще час. А потом не выдержал и за двадцать две минуты до приезда следователя на Большую Дмитровку стал ломиться в металлическую дверь.

– Дайте мне бумагу! – кричал он, отбивая ступни о семимиллиметровый лист стали. – Дайте мне бумагу и ручку, я все напишу!.. Кряжин! Он говорил, что я могу написать, если захочу!..

– Верно, – спокойно молвил ему усатый старшина милиции, подавая десяток чистых листов и два стержня от шариковой ручки. – Он говорил.

Глава двадцатая

Шульгин, озадаченный звонком Чубасова, был непривычно гостеприимен и вежлив. Поинтересовался, долго ли следователю пришлось ждать в заторах, предложил чаю и даже несколько булочек. Показал на стулья в своем кабинете, подразумевая под этим возможность для советника выбрать любой из них, и уселся на свое место.

– Мне звонил начальник. Просил помочь всем, что в рамках моих полномочий, – сказал он. – Не скрою, мне известно, о стрельбе в центре города. Но не думаю, что это может привлечь внимание нашего ведомства. А за наблюдение простите великодушно… Сами поймите. Но не в первый же раз нам друг за другом смотреть, – разведя и снова сведя руки, Шульгин вслух сказал о том, о чем старались не говорить даже в курилках ведомств. – Вдруг кто что пропустит – рядом те, кто поправит и поможет. Вот как сейчас, например. Вы попросили, я готов сделать все, что в моих силах.

Кряжин встал – ему не понравился стул, прошелся до стены со стеллажом, заставленным книгами, и посмотрел на папку, лежащую там, где он ее оставил.

– Все не нужно.

Нашел на подоконнике пепельницу и вернулся с нею к столу. Вынул сигареты, положил пачку на стол, щелкнул зажигалкой.

– Все делать не нужно, генерал-майор. Прошу об одном, – облачко дыма поднялось и встало между ними. – Сейчас я начну говорить, а где я ошибусь, вы меня поправите и поможете.

Шульгин придвинул к себе чашку и потянул из нее крепкий чай.

– Официально эта история началась двадцать третьего декабря прошлого года. Фактически же старт ей был дан за полгода до той минуты, когда в затылок Андрея Николаевича Крыльникова, полковника милиции, вошла пуля.

Я начну с той версии, коей придерживаются до сих пор все. И правоохранительные органы, и пресса, и родственники Крыльникова. Версия коротка и не займет в нашей беседе больше двух минут.

Итак, заместитель начальника ГУВД Крыльников, ведомый оперативной информацией и чувством долга, образует следственную группу, которую затем возглавит, и подписывает у начальника приказ на это действо. «Добро» получено – и группа отправляется в вотчину футбольного клуба «Олимп» для расследования фактов коррупции и мошенничества среди спортивных чиновников и футбольных деятелей. Что мы теперь знаем о проделанной работе?

То, что в результате недели кропотливого труда выясняется, что полученной оперативной информации грош цена, что выпад в сторону «Олимпа» был ошибочен, и это подтверждают все, кто участвовал в проверке в составе группы Крыльникова.

«Олимп», как и его руководители, чист. Чисто настолько, что группе приходится сматывать удочки и через шесть дней после начала проверки признать, что найти что-либо, представляющее оперативный интерес, не получилось.

Но, видимо, не все выглядело столь просто, как казалось еще двадцать восьмого декабря.

Какой-то лиходей выследил полковника Крыльникова и безжалостно расстрелял его из пистолета, не забыв загнать одну из пуль в затылок.

С одной стороны – типичная «заказуха». И ствол нашли в помойке через три часа поисков, и идентифицировали, и положительное заключение сделали. Тот ствол – пистолет «ТТ» со спиленным серийным номером. И пуля в голове, когда Крыльников уже мертв был. Все, абсолютно все указывает на то, что полковника милиции заказали, и, вероятнее всего, заказали по причине добросовестного исполнения тем служебных обязанностей.

Газеты при этом болтают про какие-то четыре миллиона долларов, но… – Кряжин поджал губы и развел руки в стороны. – Но этих папарацци-проституток если каждый раз слушать, то скоро будет казаться, что и милиционеры у нас продажные, и следователи прокуратуры безмозглые, и судьи все не судьи, а сборище давалок разного калибра. Но ведь это все не так, верно, Сергей Сергеевич?

– Ну, я не был бы столь категоричен… – возразил, нахмурившись, Шульгин. – Есть еще у нас…

– Вы правы, – поддержал Кряжин. – Есть. Лично я знаю одно должностное лицо – хотя я не был бы так, как вы говорите, категоричен в употреблении слова «лицо» в данном случае. Потому что я наверняка знаю, что он состоит из одной сплошной задницы. Так вот, когда его прижимают этой задницей к стене, он говорит: «Конституцию нужно соблюдать, но не до такой же степени». И до сих пор, заметьте, является должностным лицом. Точнее – должностной задницей.

– У нас вот тоже…

– Оставим их, – остановил Кряжин начавшего мысленно пробегать минувшее генерала. – И вернемся к нашим баранам. Точнее сказать – к четырем миллионам долларов.

Совсем недавно один мой друг спросил меня – какой процент вероятности того, что в машине «Вольво» сидит тот, кто нам нужен. И я тут же поймал себя на мысли о другом. Я стал думать – каков процент вероятности того, что полковник милиции, зайдя в казино, сорвет джек-пот в четыре миллиона. Представьте себе, я оказался не в состоянии определить этот процент вероятности. Во-первых, нужно вычислить, каков вообще шанс, что в казино заходит полковник милиции. Во-вторых, почему он подошел именно к тому аппарату, который выдал три «семерки» на экран? В-третьих, почему этим полковником должен был оказаться тот, что расследовал дело «Олимпа»?