А потому ничего удивительного нет в том, что опять сверху поступила директива разыскать на двух тысячах тридцати шести улицах, переулках, мостовых и проспектах Москвы киоск, где в ассортименте присутствуют одни сосиски. Обыкновенные жареные сосиски, что в каждом гастрономе по шестьдесят пять рублей за кило. Но этого мало. Киоск должен соответствовать, по указанию Генеральной прокуратуры, еще одному требованию: в нем должно ежедневно разово закупаться большое количество сосисок. Дабы не бегать десять раз.

Первым такой киоск нашел участковый Свиридов в Южном административном округе, на улице Шухова. И даже не нашел, а решил идти к нему сразу, потому что точно знал – это тот киоск, который соответствует требованиям Генпрокуратуры. Синий такой, с окошком. И торговали в нем одними сосисками. Их варили, жарили, подавали с хлебом, луком, кетчупом и майонезом. Была еще минеральная вода и пиво, но это не ассортимент. Это смех.

Продавщица, увидев знакомую фуражку, сразу сняла с решетки две румяные сосиски и откинула на тарелку. Свиридов зашел в киоск, положил на микроволновку две десятки и снял фуражку. Посыпал изделия луком, откусил от ломтя хлеба и только после этого поздоровался. Съел одну, последнюю, поблагодарил и сказал, что вот так ел бы и ел, не останавливаясь. И ничуть бы не удивился, если бы узнал, что сосиски здесь закупают десятками.

Продавщица сказала: мол, если бы так было, то ей можно было нанять вместо себя работницу, установить аппаратуру для приготовления самсы, кур, а самой лишь снимать кассу и ездить на рынок для пополнения ассортимента. Хорошо хоть армяне выручают.

Последнее от внимания старшего лейтенанта не ускользнуло, и он резонно полюбопытствовал, чем это таким ей могут помогать армяне. И получил не менее резонный ответ, что они, армяне, и закупают сосиски по сорок штук за раз. Но только раз в день, как правило, в двенадцать ноль-ноль.

Свиридов посмотрел на часы, поблагодарил за обед и вышел на улицу. За киоском он вынул из кармана радиостанцию, вызвал группу быстрого реагирования и стал ждать. Через десять минут они ждали уже вчетвером: Свиридов и три сержанта в бронежилетах и титановых «сферах» на головах. Через четверть часа, ровно в двенадцать ноль-ноль, к киоску подошло тридцатилетнее на вид лицо кавказской национальности, выложило на прилавок деньги, уложило в пакет дымящиеся сосиски, две булки хлеба и направилось вдоль по Шухова.

Взято лицо было по всем правилам жесткого задержания, профессионально. Так обычно берут торговцев оружием или крупных наркосбытчиков, которым есть что терять. Лицу терять было нечего, поэтому после нескольких пируэтов на асфальте оно закричало, сообщило, что сдается, и было занесено в «Газель».

Впоследствии, в дежурной части, выяснили, что на самом деле это Саркисян Арик Норикович, дорожный рабочий, мастер по варке асфальта, один из пятнадцати членов бригады, что ремонтирует участок дороги улицы от Мытной до Шаболовки. Съездили, проверили. В двухстах метрах от Шаболовки у катка на траве сидело четырнадцать черных от асфальтовой пыли лиц кавказской национальности. Лица были голодные и злые. Саркисяна вместе с холодными, как смерть, сосисками выпустили в сотне шагов от катка под прикрытием пивного бара.

Еще около пятнадцати подобных инцидентов произошло по всей Москве в период трех последующих часов, с той лишь разницей, что иногда участковый подмогу не вызывал. О результатах незамедлительно сообщили Кряжину, но тот, вопреки предсказуемым ожиданиям, велел розыск продолжить. Саланцев и Сидельников стали сомневаться в верности выбранных следователем принципов поиска. А сомнения вскоре сменились уверенностью в том, что Кряжин совершает череду ошибок. К концу шестого дня розыска Коли Кайнакова Ивану Дмитриевичу Кряжину, старшему следователю по особо важным делам Генеральной прокуратуры России это было заявлено в официальной форме.

До решения Европейского суда по делу Устимцева оставалось чуть более суток.

Глава семнадцатая

– Вы нашли киоск?

– Иван Дмитриевич… – «Муровец» замялся, разговор ему был неприятен.

– Мне безразлично то, что вы по этому поводу думаете. – Кряжин предвидел события, а потому его не застигли врасплох откровения оперов. – Если вас не устраивало мое устное распоряжение, я бы письменно исполнил для вас отдельное поручение. К концу этого дня киоск должен быть обнаружен. Если вы это не сделаете, коллеги Сидельников и Саланцев, то мнение буду высказывать уже я.

Кряжин поднял трубку и велел Дмитричу подавать к крыльцу.

Пока шли незатейливые сборы, он успел напомнить оперу о задании, которое давал три дня назад. Саланцев выполнил его?

Да! Он его выполнил. И сыщик вынул из кармана два сложенных листка бумаги. Каждый из них представлял «послужной список» Кайнакова и Устимцева за последние десять лет. Сам следователь, став случайным (а быть может, и не случайным) свидетелем телефонного разговора в «Лефортово», поднял из архива дело Устимцева, осужденного в 1987 году за хищение государственного имущества в особо крупных размерах.

Дело представляло собой восьмитомник, на одно только прочтение которого следователь потратил бы несколько суток. А потому он делал выборку лишь тех эпизодов, которые касались отношений Устимцева с подельниками. Выяснилось, что сам Устимцев похитить двести тракторов со стоянки готовой продукции Московского автозавода не мог. Однако как «важняк» тех лет по фамилии Ферметьев не впивался в информацию, «развести» Устимцева на дачу показаний относительно остальных членов преступной группы так и не смог. Дело по ним было выделено в отдельное производство, самому же Устимцеву по совокупности и совмещению статей максимум по которой составлял смертную казнь, суд определил наказание в девять лет и десять месяцев лишения свободы с отбыванием наказания в колонии особого режима. Остальные члены преступной группы так и не были установлены. По этой причине, очевидно, не задержался в Генеральной прокуратуре старший следователь Ферметьев.

Как бы то ни было, теперь становилось ясно, что одним из той группы был Кайнаков, и по всему выходило, что ныне он перед Устимцевым в неоплатном долгу. А это, как не отмахивайся от косвенного факта, версия. Кайнаков, по-видимому, долг не вернул. В том кругу, где вращались олигархи, такой поступок благородным не именуется. Сейчас Устимцев мог справедливость восстановить. Но что еще есть для этой версии, кроме догадок следователя?

Ничего. Лишь грубый и уверенный тон бывшего подельника в адрес Кайнакова по телефону из следственного изолятора.

В машине Кряжин просмотрел и материал, подготовленный Саланцевым. Сделки, аресты, внешнеторговая деятельность, недоразумения с властью… Последнее всегда разрешалось компромиссом. Знакомая схема, которую вначале Кайнаков с перепугу пытался выдать за условия освобождения своего сына: обход бизнесменом закона по тому же закону, недовольство властей подобной ловкостью, возбуждение уголовного дела, выплата компенсации за материальный и моральный «ущерб», прекращение уголовного дела в связи с отсутствием в деяниях подозреваемого признаков состава преступления.