– Я не могу быть камнем у вас на шее. Если потребуется… если очень-очень потребуется, что ж… надену погоны. Хотя видел их в гробу и в белых тапочках.
Он со значительным видом нахмурился.
– Проблема значительнее, чем может показаться на первый взгляд. Один из ее аспектов только что снят: вы готовы надеть сапоги и фуражку. Но есть и второй аспект: я не хочу надевать сапоги и фуражку. Я ведь, знаете ли, отслужил срочную, когда был СССР и в солдаты шли на два года. Из тех времен я вынес твердое знание: наша армия – это анархия и мафия. Мало того, наша армия – это еще и публичный дом, где ты не клиент, но и выйти не можешь. Решительно, поздновато мне возвращаться в подобное состояние. Вот если бы погоны были полковничьими или, лучше того, генеральскими, я бы еще подумал.
Я молчу. Разговор, парни, явно не окончен.
– Есть у нас с вами третий вариант. Самый нищий. Меньше всего денег, хуже всего снаряжение и больше всего риска нарваться на неприятности. Особенно для вас, я-то в Зону уже не ходец.
– Что за вариант, Дмитрий Дмитриевич?
– Да как вам сказать… там тоже всё военизировано, но как-то… более дрябло. Там, как вы сможете убедиться, – если захотите, конечно, – сторонники неторопливого образа действий. Надо бороться с Зоной? Ну, будем потихонечку бороться. Надо бороться с трафиком? Ну и с ним тоже как-то будем бороться…
– Потихонечку.
– Отлично уловили суть! В меру сил и возможностей. Как обычно. И дисциплинка там не такая строгая, не расстрельная, прямо скажем, дисциплинка. Одно у них там хорошее качество: они желают нас нанять в качестве аут-сорсеров. Участие в разработке отдельных тем, ходки в зону по заданию центра… В качестве бонуса – комната в офицерском общежитии, правда, с собственным умывальником и унитазом. Но все же… все же… день не будет начинаться с построения на плацу и развода на работы. Можно жить не в шеренге и не торгуя своей совестью…
Он смотрит на меня очень внимательно.
– Сколько? – спрашиваю я у него.
Михайлов обозначает сумму. Хуже, чем хотелось бы, но жить можно. Нам с Катькой хватит… пока. А там разберемся.
– Я согласен.
Он принялся рыться у себя в столе.
Роется долго и основательно, со вкусом. Выкладывает один лазерный диск, второй, третий. Говорит, мол, для начала. Полигона не будет. А выходить придется, может быть, завтра. Или, если повезет, послезавтра.
Что там?
Сорок типов новых аномалий.
Одиннадцать типов новых мутантов.
Три новых сталкерских клана – «Звери», «Анархия» и «Техно». Из старых осталось два – «Орден» плюс жалкие обломки «Долга», который был круче всех в старой Зоне. Оказывается, долговцы переименовались в ЦСК – «Центральный сталкерский клуб». Обуеть, и здесь хотят быть центровыми.
Еще какие-то контрабандисты появились. Эти с артефактами не связываются, эти создают сталкерским группам полный материальный комфорт в Зоне, но за дорого.
Шесть карт Москвы со значками разведанных аномальных полей, районов повышенной активности мутантов, наиболее урожайных на артефакты точек. Семнадцать сталкерских баз – предполагаемых и точно установленных. Четыре бандитские базы. Три сталкер-бара. Двое барыг. Два нелегальных сталкер-маркета в Подмосковье. Исследовательский центр, уничтоженный не поймешь чем в первые же сутки функционирования. Маршруты и места гибели исследовательских групп.
Это не я читаю. Это Михайлов раскладывает по полочкам ту драгоценную информацию, которую он добыл за последние месяцы. И всю ее, до последней запятой, мне придется вогнать в себя.
– Сколько у меня времени, Дмитрий Дмитриевич?
– Смотря на что. Если вы о длине собственной биографии, то, судя по хорошей спортивной форме, еще лет сорок. Правда, принимая во внимание, сколько отравы вы получили от Зоны, я бы скостил червонец. Итого лет до шестидесяти доживете. Довольно прилично. Если, конечно… сами понимаете.
– Э… я всего-навсего об этих дисках. Месяц?
Он удивленно вскинулся.
– Неделя?
– Вы всё еще не до конца очнулись, Тим. Сегодняшняя ночь и завтрашнее утро. Если очень повезет – завтрашний день. Точка.
На ночь у меня были совсем другие планы. И никогда, хоть трава не расти, я не стану менять эти планы…
– Если сегодняшнюю ночь, Тим, вы собирались провести с любимой женой, оставьте надежду. Этого не будет.
Я ничего не спросил. Но по моей перекошенной роже Михайлов понял: надо поторопиться с комментариями.
– Вы ведь понимаете, что вашей жене пришлось искать работу, пока вы были в отключке?
Киваю.
– По работе она сейчас в Бронницком военном госпитале специального назначения. Ночная смена. В лучшем случае вы ее сможете навестить под утро.
– Это вы ее туда устроили, Дмитрий Дмитриевич?
На такой простой вопрос люди обычно отвечают, не задумываясь. Чаще всего отшучиваются.
А он почему-то задумался. И опять стал рыться в столе. За открытым ноутом мне было плохо видно его лицо.
Что за ерунда?
Михайлов, кажется, не хочет заводить со мной разговор о Катьке. Но почему?
И тут он говорит:
– Не могу подобрать точную формулировку. Общий смысл таков: не стоит преувеличивать мое участие в карьере вашей жены после московского харма. Я всего-навсего нашел для нее место чуть лучше, чем прочие из того же ряда. Не более того.
Не могу понять… Он что, клинья подбивал к Катьке? И как далеко зашло? Да нет, быть того не может. Нормальный человек, совесть на месте.
– А вот здесь, – добавляет Михайлов, – ответ на ваш вопрос, заданный полчаса назад. Я всё думал, что вам лучше дать. Здесь, наверное, самые полные сведения.
Кладет рядом с прежними дисками еще один.
– Какой вопрос?
– Насчет эмо-удара.
У меня от сердца отлегло. Вот почему Михайлов опять рыться начал. Всего-то навсего.
– Коротко говоря, это одна из самых опасных вещей в новой Зоне. Эмионики – дети, получившие от Зоны особые способности, но от человеческого общества отрезанные фатально. Раз навсегда. Обличие людей, а психика нечеловеческая. Эмионик не может прямо вам приказывать, как это делали контролеры в старой Зоне. Но он может навязать вам эмоциональное отношение к чему-либо или к кому-либо. Например, к себе. Вы станете испытывать эйфорию, если приблизитесь к эмионику метров на двадцать. А на дистанции в три метра – водопад счастья. Вы почувствуете бомбардировку любовью. Зато остальные члены исследовательской группы станут вызывать гнев, страх, отвращение. И вы приметесь по ним стрелять или просто сбежите из группы… Разумеется, вы интересны эмионику, лишь пока можете приносить ему пользу. А потом… как получится. То есть, как он пожелает с вами поступить. Ему, насколько мы сейчас понимаем, всё равно, кем управлять: человеком, мутантом, обычным животным… Это – если коротко. А подробнее вот тут.