После недолгих раздумий Колчин решил больше не мучить себя вопросами, а просто отлежаться. До завтрашнего дня спадет отек на икроножной мышце и на больную ногу можно будет наступать. Страдания Колчина усугубились тем, что Алеш неусыпно стоял на страже нравственности Эммы и семейных ценностей. Он безвылазно торчал в кабинете, сам приносил гостю еду и уносил обратно на кухню грязную посуду. Аптекарь строго-настрого запретил молодой жене заходить к Колчину, и Эмма, как верная добропорядочная супруга, безропотно подчинилась. Даже до туалета Колчин ковылял под присмотром аптекаря.
– Слушайте, мне все это надоело, – возмутился Колчин. – Мы заключили джентльменское соглашение. Я обещал, что не приближусь к вашей жене. И свое слово…
– Я не верю никаким соглашениям с вами, все ваши обещания – ложь, – отрезал Алеш. – А вы не джентльмен. Еще одно слово об Эмме, и я звоню в полицию.
– Молчу, – вздохнул Колчин.
К вечеру боль в ноге немного отступила. Колчин доплелся до ванной комнаты, заперся изнутри и самостоятельно, без помощи аптекаря, принял ванну, побрился и перекрасил волосы в русый цвет. Хорошо, что нашлась краска для волос, ведь после ночных событий в пансионе Колчиным наверняка будет интересоваться полиция. Вернувшись в кабинет, лег на диван. Еще и еще раз стал прокручивать про себя все разговоры, которые он вел с Милой Фабуш в пору их короткого бурного романа. Итак, она родом Брно. Отец ушел из семьи, когда Мила еще не пошла в школу, и потерялся где-то в Европе. Мать работала на стекольной фабрике.
Можно вспомнить еще тысячу подробностей трудного детства в неполной семье, взросления, учебы в Пражском университете, наконец, можно вспомнить рассказ Милы о ее первой любви и предательстве любимого человека. Избранником девушки оказался доцент кафедры истории, женатый отец двоих детей. О жене и детях Мила, если верить ее словам, узнала, когда была уже на третьем месяце. И успела с абортом. Но что толку перебирать этот мусор прошлого? Все или почти все, рассказанное Милой, – вранье. Но если даже в ее рассказах и попадались мелкие вкрапления правды, никакой практической пользы от этой правды все равно не было.
А Колчин лопух, купился на басни, не должен был верить, но купился. Это серьезный прокол, с его-то опытом нужно лучше разбираться в людях, хотя бы уметь безошибочно отличать врагов от друзей. Впрочем, сейчас не время посыпать голову пеплом.
Фабуш рассказывала о ресторанах, где хотела бы побывать, но не могла себе этого позволить, потому что на грошовую зарплату секретаря едва сводила концы с концами. Очередное вранье. Но названия этих кабаков, упомянутые Милой, как ни странно, могут помочь. Рубль за сто, что в этих ресторанах она бывала в компании Петера. Половину этих заведений Колчин уже обошел, расспросил официантов и метрдотелей, показал фотографии Милы. Но Фабуш никто не вспомнил. Осталось обойти вторую часть злачных мест, а там, если не повезет, начать обход салонов красоты и парикмахерских.
Перед ужином Колчин спросил аптекаря, не завалялись ли в его шкафу брюки и свитер, подходящие по размеру. Алеш что-то проворчал, вышел из кабинета, вернулся и разложил на столе какие-то тряпки.
– Вот вам брюки, почти новые, – сказал он.
Колчин подошел к столу, разгладил ткань ладонью. Цвет, фасон и рост брюк были неопределенными. То есть самые, что ни на есть неопределенные. Пожалуй, так выглядят детские подгузники, которые малышу не меняли неделю. И пахнут так.
– И вы хотите, чтобы я это надел? – Колчину показалось, что его разыгрывают. – Чтобы я надел это?
– А у меня тут не бутик «Чайная роза» и даже не рыночная барахолка, – отрезал Алеш. – И шмотками для всяких там прохожих с искусанными конечностями я не должен запасаться. Надевайте, что дают.
Колчин тяжело вздохнул, отказался от ужина, лег на диван. И заснул, не выключая света.
Белорусссия, Барановичи. 13 октября.
В вагоне-ресторане, пустом от посетителей Спицын и Петров заняли первый попавшийся столик, сделали заказ. Поезд остановился, из окна вагона можно было разглядеть здание вокзала «Барановичи», унылую платформу, на которой старухи торговали вареной картошкой, яблоками, солеными огурцами и вяленой рыбой. Возможно, именно из-за этой вяленой плотвы разговор закрутился вокруг рыбалки. Петров почему-то интересовался ловлей рыбы гораздо живее, чем женщинами. Спицын украдкой подглядывал на часы. Когда съели креветочный салат с яйцом, выпили по сто и уже хотели перейти к мясной солянке, Спицын хлопнул себя по карману пиджака.
– Черт, кошелек в купе оставил, – сказал он. – Минуточку. Одна нога здесь, другая…
Петров схватил за руку уже поднявшегося на ноги Спицына.
– Оставьте, такие глупости. У меня деньги с собой.
– Но я сам привык платить за себя, – возразил Спицын.
Но Петров не отпустил руку.
– Ну, если так, если сами привыкли за себя платить… Ну, что ж, не хочу ломать чужие привычки. Это ваше право. В купе и рассчитаемся.
Спицыну пришлось подчиниться и сесть на место. Если он попробует улизнуть, скажем, в туалет, это вызовет подозрения Петрова. Так что, в положении Спицына лучше не дергаться, а затягивать насколько можно застольную беседу. Гриценко все сделает сам, если, конечно не будет тянут до последнего. Ничего, все идет нормально, – утешил себя Спицын.
Гриценко торчал в тамбуре и ждал, когда, наконец, подойдут к концу пятнадцать минут, в течение которых он должен ждать появления Спицына. Если по истечении этого срока напарник не появится, Гриценко будет действовать самостоятельно. Когда время вышло, он подождал еще пять минут, на всякий случай, прошел по коридору до нужного купе. Одним глазом подмигнул проводнику и сказал: – Стой и жди. Если они появятся, постучишь в дверь три раза. Все понял? Три раза.
– Но если они появятся, вы ничего не успеете… Быть беде.
– Не каркай. Понял, я спрашиваю?
– Понял, – глухим голосом отозвался проводник.
Гриценко вошел в купе, плотно закрыл за собой дверь. Он поднял нижнюю полку, вытащил из-под нее большой дорогой чемодан коричневого цвета из натуральной кожи. Клади у Петрова немного. Чаще всего из-за границы люди везут столько барахла, что чемоданы и баулы пересчитать трудно. А тут два чемодана, сумка с длинным ремнем и коричневый кейс. Другая сумка, синяя спортивная, принадлежала Спицыну.
С чего бы начать? Как водится, с главного, с кейса. Дальше он осмотрит чемоданы, за ними сумку. В последнюю очередь карманы плаща Петрова. Важных документов, оружия в одежде не оставляют даже идиоты. Гриценко сдвинул в сторону бутылки и рыбу, поставил на столик кейс, присев на лавку, подергал крышечки кодовых замков. Заперты, как и следовало ожидать. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака сверток их мягкой замши, развернул его. В ячейках лежали миниатюрные хромированные инструменты, напоминавшие причиндалы зубного врача.
Гриценко склонился над кейсом. Замки сдались только через семь минут. Оперативник поднял крышку кейса и стал, быстро работая пальцами, осматривать его содержимое. Брошюры и буклеты о Праге, какие обычно выдают туристам в аэропортах или фирменных поездах. Гриценко перелистал буклетики. Черт, если бы точно знать, что именно нужно найти.