Однажды в ночном ресторане Трещалов перебрал лишнего и опрометчиво пообещал ей организовать дебют в кино. Наутро он забыл о своих словах, но Настя все помнила. И каждый день начинала фразой: «Коля, ты же обещал». У Трещалова не было знакомых киношников. После долгих поисков он вышел на какого-то то ли продюсера, то ли режиссера. Этот Жора Швондерович — бойкий пробивной малый — пообещал Насте эпизод в новой картине и вот уже третий месяц беззастенчиво тянул с Трещалова деньги, а съемочный день все откладывался.
Наконец Настя выпустила пар и спросила:
— Так ты приедешь вечером?
— Не обещаю, — ответил Трещалов. — Я ведь тебе сказал, что плохо себя чувствую. Зуб болит. Но ты, кажется, не услышала.
— Приезжай, Коля, мы все обсудим, обо всем поговорим. Даже о твоем больном зубе. Если тебе от этих разговоров станет легче.
Через минуту в дверь позвонил Вася Анохин.
Покидая квартиру, Трещалов закрыл дверь на оба замка и в сопровождении телохранителя спустился в лифте на первый этаж. Вышли из подъезда. Накрапывал дождь. Двор был пуст, только возле подъезда стоял какой-то незнакомый мужчина в мокром плаще и кепке и катал взад-вперед детскую коляску с синим пластиковым верхом и большими колесами.
Анохин даже и не взглянул на мужчину с коляской. Он резво сбежал вниз по ступенькам, остановился на тротуаре, распахнул заднюю дверцу «ауди».
«Бедолага, — думал Трещалов, глядя на мужчину с коляской и вспомнив свою любовницу. — Наверное, женился на какой-нибудь бессердечной сучке вроде моей Насти, которая тут же родила ему ребенка, чтобы крепче привязать к себе. И теперь она нежится в кроватке, а муж носится в молочную кухню и гуляет с ребенком. И еще приносит этой стерве кофе в постель. Вот она — плата за короткое и сомнительное удовольствие».
Трещалов занял место на заднем сиденье. Анохин сел рядом.
— В стоматологическую клинику, — приказал Трещалов водителю. — На Фрунзенскую.
Стерн, уже битый час катавший детскую коляску возле подъезда Трещалова, проводил «ауди» долгим взглядом. Надвинув на лоб козырек серой кепки, он достал сигареты и закурил.
Стерн уже успел неплохо изучить обстановку. Трещалов жил в новом кирпичном доме. Девять этажей, четыре подъезда, два лифта, грузовой и пассажирский. Консьержки внизу нет, хотя застекленную будку для нее уже поставили. Домофон работает. Окна квартиры Трещалова на седьмом этаже выходят во двор. Дом заселен где-то год назад, жильцы еще не перезнакомились. Маловероятно, чтобы бизнесмен знал в лицо соседей по подъезду или по двору.
Значит, появление возле подъезда простоватого на вид незнакомого мужчины в плаще и кепке не вызовет подозрений. Дождливая погода тоже на пользу дела. Трещалов возвращается из своей конторы около девяти вечера, когда на улице еще светло, но сегодня пасмурно и, значит, стемнеет раньше срока, а дождь заставит разойтись по домам возможных любителей вечерних прогулок.
Выплюнув окурок, Стерн зашагал вдоль дома, толкая перед собой детскую коляску, забитую каким-то тряпьем, которое удалось найти в бельевом шкафу покойного Василича. Если кто-то из особо любопытных пешеходов захочет заглянуть в коляску, то увидит клетчатое шерстяное одеяльце, простынку, которая по идее должна закрывать личико младенца.
Стерн катил коляску и думал, что телохранители Трещалова выполняют скорее декоративную функцию. Наверняка Трещалов, как и большинство ему подобных самоуверенных болванов, использует телохранителей в качестве посыльных и разнорабочих.
Итак, в рабочие дни охранники приезжают к дому босса. Один остается за рулем «ауди», другой поднимается в квартиру Трещалова, чтобы через пару минут вместе с ним спуститься вниз.
Сразу видно, что парни потеряли бдительность, перестали чувствовать опасность. Разумеется, оба телохранителя вооружены. И это обстоятельство нельзя сбрасывать со счетов. Другой вопрос, сумеют ли они использовать оружие по назначению. После недолгих размышлений Стерн решил, что нейтрализовать охрану не составит особого труда. Сегодня вечером на его стороне будет элемент неожиданности, а в таком деле две-три лишние секунды решают все.
Стерн прошел вдоль соседних домов, вывез коляску на параллельную улицу. «Газель» сиротливо мокла под дождем. Открыв задние дверцы, Стерн огляделся по сторонам и, не обнаружив никого, погрузил коляску в грузовой отсек фургона.
Москва, Замоскворечье. 1 августа
Через двадцать минут «Газель» остановилась на платной стоянке возле оружейного магазина «Кентавр». Дождь закончился, но по-прежнему было пасмурно. Возле дверей магазина переминался с ноги на ногу неопределенного возраста мужичок в куцем пиджачке.
— Чем интересуетесь? — подмигнул ему мужичок.
— Нужны три пары наручников, а я без документов. Можешь помочь?
— Запросто. Пятьсот рублей.
— Договорились, — кивнул Стерн. — Удостоверение-то не липовое?
— Обижаешь!
Вместе зашли в «Кентавр». В помещении находилось два продавца, вооруженный охранник и один-единственный покупатель, рассматривающий охотничье помповое ружье «Рысь». Прищурив глаза, он приглядывался к полированному деревянному прикладу, нет ли царапин. Трогал пальцем дульный срез и гладил ладонью цевье.
Стерн на минуту остановился у прилавка, за которым были выставлены образцы охотничьего оружия западного производства. Задержал взгляд на «ремингтоне» с двойной штангой, серебряными накладками на ложе и «моссберге» с вертикальными стволами: цены на эти двустволки зашкаливали за три тысячи долларов.
Затем проследовал за своим провожатым в глубь магазина. Здесь под стеклом витрины были разложены ружейные патроны с разноцветными пластмассовыми гильзами, дробь, резиновые дубинки и несколько образцов наручников.
— Вот эти возьму, темные. — Стерн показал пальцем на браслеты. — Хромированные не нужны.
— Как скажешь! — кивнул добровольный посредник и обратился к продавцу: — Выпишите вот эти. Три пары.
Мужичок вытащил из кармана и положил на прилавок удостоверение охранника. Продавец достал из-под прилавка регистрационную книгу, перевернул несколько страниц, записал номер удостоверения и выписал квитанцию. Стерн подошел к кассе, оплатил покупку и вернулся с чеком.
Через пару минут вышли из магазина, Стерн достал деньги и вручил мужчине честно заработанный гонорар.
— Меня Аркадием зовут, — сказал мужичок, увязавшись за Стерном. — Вмазать не хочешь?
— Мне еще сегодня работать, — честно ответил Стерн.
— На кой хрен тебе столько наручников?
— Я санитар на подстанции «Скорой психиатрической помощи». По закону мы не имеем права окольцовывать пациентов. Но иногда таких мудаков перевозить приходится, что без наручников — хана. Буйные. Запросто руки и ноги поломают, а то и горло перегрызут. Попадаются бывшие боксеры, самбисты... Короче, мрак.