Ватутин, шатаясь от усталости и недосыпу, работал наравне со Стерном, но ни разу не пожаловался на слабость и плохое самочувствие. Стерн отпустил его в бытовку передохнуть, а сам доделал то малое, что еще осталось. Поднял в кузов несколько мешков с мелкой картошкой, купленной на рынке. Рассыпал картошку, маскируя тротил и вьющиеся понизу провода. Внимательно осмотрел работу, отряхнул ладони от пыли. Спрыгнув на землю, поднял и закрепил борт, закрыл полог тента. А затем умылся перед бочкой с водой, поливая себя из ковшика.
Стерн вернулся в бытовку, вытащил из чемоданчика новые брюки, свежую рубашку, белую в темную полоску.
— Ну, вы словно жениться собираетесь, — усмехнулся Ватутин. — Все новое...
— Привычка у меня такая странная, парень. Предпочитаю чистые вещи грязным. Ты поторопись, через четверть часа отправляемся.
Ватутин болтал ложечкой в кружке с кипятком, размешивая сахар, и крутил колесико радиоприемника, пытаясь настроиться на свое любимое «Русское радио». Стерн подсел к столу, ладонью смахнул хлебные крошки, разложил карту города.
— Итак, мы выезжаем вот отсюда, — ткнул он пальцем в карту. — Сначала я, через десять минут трогаешься ты. По объездной дороге проезжаем Кислотные дачи. После АЗС я двигаюсь прямо, ты сворачиваешь на улицу Лянгасова. В пути за пару километров до плотины я делаю остановку, завожу будильник, устанавливаю время, когда он прозвенит. Это можно сделать хоть сейчас, но к чему лишний риск. Далее...
Стерн протянул руку к радиоприемнику, чтобы уменьшить громкость. Но тут музыка оборвалась.
Сухой дикторский голос, прерываемый треском помех, сообщил, что правоохранительные органы Перми обращаются к жителям и гостям города со срочным сообщением. Стерн замер. Ватутин отставил в сторону кружку с кипятком и тоже навострил уши. Далее говорилось, что прошедшей ночью из колонии строгого режима Балмашная, расположенной в городской черте, бежали двое опасных преступников, осужденных за грабежи и убийства. Беглецы имели сообщника из вольнонаемных и воспользовались машиной для перевозки хлеба. В грузовом отсеке фургона был оборудован тайник, где и спрятались преступники, чтобы покинуть территорию ИТУ. Хлебовозку уже нашли в районе Бумажного комбината. Поиски беглецов, а также их сообщника, водителя хлебного фургона, чеченца по национальности, продолжаются.
Диктор зачитал текст с описанием преступников: возраст, телосложение, особые приметы...
— Управление внутренних дел обращается с просьбой к гражданам информировать правоохранительные органы обо всех подозрительных личностях, попадающих под описание преступников, — сказал диктор. — Ответственные работники УВД выражают уверенность, что в течение первой половины сегодняшнего дня беглецы будут найдены и обезврежены.
Снова заиграла музыка. Стерн потер ладонью лоб, будто у него вдруг разболелась голова.
— Ну, блин, везет как утопленникам!
Он встал, расстегнул пуговицы рубашки, плюхнулся спиной на кровать.
— Мы что, никуда не едем? — спросил Ватутин.
— Ты очень догадлив, парень. — Стерн сунул в рот сигарету. — Пока торчим тут. Ты что, не понимаешь, что сейчас всех городских ментов подняли по тревоге? И солдат наверняка нагнали. Они шмонают все машины. Особенно грузовики. За забор нам нечего и нос высовывать. Надо ждать, пока этих гавриков поймают.
Ватутин с минуту помолчал, потом спросил:
— Значит, на завтра все перенесем?
— Нет, — ответил Стерн. — Надеюсь, все сделаем сегодня. Как только объявят, что этих сук взяли, сразу трогаемся. Сразу!
Он набросил на лицо старое вафельное полотенце, чтобы не кусали мухи, и закрыл глаза.
Стамбул, район Длинного рынка. 20 августа
В гостиничном коридоре стояла такая тишина, будто здесь ничего и не произошло. Хозяин «Аксарая» Самбулатов выселил последних постояльцев второго и первого этажа еще вчерашним вечером.
Только в номерах на третьем этаже еще оставались две-три семейные пары. Оттуда слышались приглушенные голоса, мужской и женский, какая-то возня, шорохи и скрипы. Люди, разбуженные выстрелами, проснулись и теперь не могли решить, что же им предпринять. Заперевшись на все засовы, торчать в номерах, ожидая приезда полиции, или спуститься вниз, выяснить, что стряслось. Благоразумие и осторожность взяли верх над любопытством.
Когда Колчин вышел из номера, Сурков уже начал спускаться вниз по служебной лестнице. Там, во дворе, ждал синий «рено лагуна» с распахнутой задней дверцей.
Неожиданно, когда Сурков был уже на площадке между вторым и первым этажом, из-под лестницы выскочил усатый мужик в темном пиджаке с помповым ружьем в руке. Резко вскинув ствол, он не стал тратить время на то, чтобы взять цель на мушку. С расстояния в несколько шагов и целиться не обязательно. Просто нажал на спусковой крючок, и из ствола вылетел сноп искр.
Картечь пробила грудь и живот Суркова. Это был смертельный выстрел, не оставляющий жертве ни единого шанса. По лестнице поплыл пороховой дым. Заряд картечи отбросил Суркова назад, на лестничные ступени. Но уже через секунду он полетел вниз, пересчитывая головой ступеньки.
Стрелок потянул на себя скользящее цевье, досылая новый патрон. Колчин успел инстинктивно прижаться спиной к стене. Не перекладывая пистолет в правую руку, дважды выстрелил навскидку. Противник успел дослать патрон в патронник. Но первая пуля, пущенная Колчиным, просвистела у его виска и вонзилась в стену, вторая же вошла в правый глаз.
Заваливаясь на спину, мужик пальнул из ружья в потолок. На голову посыпалась сухая штукатурка.
Перескакивая через ступеньки, Колчин бросился вниз. Перепрыгнув тела убитых, остановился. До спасительного выхода оставалась метра три, но за углом или под лестницей мог прятаться еще один убийца. Сделав шаг вдоль стены, Колчин отступил в самый угол тесного коридорчика. Нет, кажется, никого!
Кто был этот усатый мужик, откуда он взялся? Вероятно, хозяин гостиницы оставил вооруженного охранника для безопасности гостей. А может, это был человек Зураба. Впрочем, разгадывать этот ребус нет времени. Колчин посмотрел на часы: четыре с четвертью.
Двор начинал просыпаться, издалека слышались чьи-то крики. Колчин шагнул вперед, к двери.
«Рено лагуна» стояла у крыльца гостиницы. Ткачук, как ему и положено, сидел на водительском месте. Плечи опущены, шея согнута, голова упала на грудь. Изо рта на синюю рубашку сочится слюна. В левом виске входное отверстие от пули. Видимо, стреляли с близкого расстояния, почти в упор.
Колчин не мог разглядеть, что творится вокруг, белый плотный занавес из стираного белья закрывал панораму двора. Виден был лишь верхний этаж противоположного дома. Ставни на окнах были открыты, какой-то молодой черноволосый паренек лег животом на подоконник и кого-то звал по-турецки пронзительным голосом.
К парню присоединился седой старик, он тоже лег животом на подоконник, крича и показывая на Колчина пальцем.