— Но неужели вы не понимаете, что случится катастрофа? Что экспедиция обречена на неудачу?
— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросила Сара, предположив, что Камаль пытается ее запугать.
— Не нужно быть ясновидящим, как эфенди Дю Гар, чтобы понять это, — ответил Камаль. — Среди погонщиков верблюдов ходят слухи. Одни говорят, что вы в конце концов накличете гнев древних божеств. Другие уверяют, что экспедиция проклята и мы все погибнем.
— Правда? — Сара насторожилась. — А кто внушает это людям?
— Сыновья пустыни суеверны, миледи, — ответил Камаль, сделав вид, что не заметил намека. — В них вовсе не нужно раздувать страх, ведь именно благодаря этому страху они выживают вот уже несколько тысяч лет. Послушайтесь мужчин и возвращайтесь, пока еще есть время.
— Не могу, Камаль.
— Но…
— Хватит спорить! — прикрикнула Сара, и проводник умолк.
Какое-то время они молча сидели рядом, глядя в огонь гаснущего костра. Еще полчаса, и в этом уголке земли начнется новый год… Камаль внезапно встал и тоже собрался идти спать, но Сара удержала его.
— Нет, — сказала она. — Пожалуйста, останься.
— Зачем, миледи?
— Составь мне компанию. Мои соотечественники обычно встречают Новый год в компании близких и друзей; может быть, потому, что боятся остаться наедине с мыслями о себе и своей жизни.
— А мы друзья, миледи?
— Во всяком случае, я бы этого хотела. — Сара произнесла эти слова так искренне, что Камаль снова сел, словно почувствовал ее одиночество.
— Не хотите ли сыграть в одну игру, миледи? — вежливо спросил он.
— Какую?
— Туареги обычно убивают так время в оазисах. Она называется «огонь правды».
— И как в нее играть?
— Двое путешественников, встречающихся у костра, открывают друг другу тайну. Каждый что-то рассказывает о себе. Вскоре после этого их пути расходятся. Скорее всего эти люди больше не встретятся; но каждый из них хранит в своем сердце тайну другого. И человек, доверивший свою тайну брату по пустыне, спит крепче.
— Понятно. — Сара сдержанно улыбнулась. Она не была уверена, что хочет играть в эту игру. — Ты доверишь мне свою тайну, Камаль?
— Только если вы тоже раскроете мне свою, леди Кинкейд. Вы готовы?
— Пожалуй, да, — осторожно ответила Сара, вступая на незнакомую территорию.
Доверие чужому человеку совсем не в британских обычаях, этому не учили в пансионах для благородных девиц…
— Тогда я начну, — сказал Камаль. — Вы знали, что моя мать была англичанкой? Что часть жизни я прожил в Англии?
— Нет, не знала, но это объясняет, откуда ты так хорошо знаешь наш язык. Почему ты не рассказывал раньше?
— А что бы это изменило? Разве капитан Хейдн меньше бы презирал меня, знай он, что образование я получил в империи?
— Но…
— Я хочу быть с вами честным, леди Кинкейд. Мне безразлично, что думает обо мне какой-то там капитан. Признаюсь, в Англии я многому научился, но, вернувшись в Африку, понял, что эти знания не очень помогут мне выжить в пустыне. Здесь человек может полагаться только на себя, и по-настоящему важные уроки дает сама природа.
— Я согласна с тобой. Так ты об этом хотел мне рассказать?
— Вовсе нет. Я вам еще не сказал, почему уехал из Англии.
— И почему же? — Сара улыбнулась.
Камаль, кажется, играл всерьез, и она не хотела портить ему удовольствие.
— В Англии, леди Кинкейд, — мрачно сказал Камаль, — меня разыскивают как убийцу.
— Что?!
Улыбка мгновенно исчезла с лица Сары. Она не ошиблась. Камаль слишком серьезно отнесся к игре.
— С теми деньгами, что оставила мне в наследство мать, я мог бы вести в Лондоне безбедную жизнь. Я полюбил молодую женщину, которая так же, как и я, была смешанной крови. Она ждала от меня ребенка, мы собирались пожениться.
— И что случилось? — Сара догадывалась, что у этой истории не самый благополучный конец.
— Она оказалась в неправильном месте в неправильное время, — хрипло отозвался Камаль. — Двое пьяных до бесчувствия британских солдат затащили ее в темный угол и набросились на нее, как животные. Она начала сопротивляться, и они стали бить ее и били до тех пор, пока она не перестала двигаться. Она умерла на темной грязной улице, леди Кинкейд, и ребенок вместе с ней.
— О, Камаль! Как мне жаль…
— Позвали полицию, солдат арестовали. И знаете, что случилось потом? — Камаль невесело усмехнулся. — Обоих отпустили за недостатком улик. А ведь в ту ночь их видели не меньше шести свидетелей. Никогда не забуду ухмылку одного из них, когда оглашали приговор. В тот день мне стало ясно, что в мире людей справедливости нет. Если только не станешь вершить ее сам.
— Что ты сделал, Камаль? — тихо спросила Сара, хотя уже знала ответ.
— То, что сделал бы настоящий суд. Я привлек к ответу убийц моей жены.
— Ты… их убил?
— Одного, — презрительно ответил Камаль. — Второй ползал у моих ног и был так жалок, что я не смог вонзить в него нож. Я его отпустил. Правда, предварительно позаботился о том, чтобы он уже никогда не смог сделать того, что сделал с моей женой. После этого я повернулся к Англии спиной и отправился в Африку, чтобы вступить в наследство, оставленное мне отцом.
Наступила тишина, слышно было только, как потрескивали дрова. Сара не знала, что сказать в ответ на признание Камаля, и довольно долго у костра царило молчание.
— Вы первый человек, с кем я говорю об этом, леди Кинкейд, — сказал наконец Камаль. — Закон пустыни обязывает вас сохранить при себе все, что вы услышали. Но разумеется, как христианка и англичанка вы не связаны этим законом. Уверен, инспектор Фокс будет крайне заинтересован в том, чтобы беглый убийца…
— Инспектора Фокса здесь нет, — перебила Сара, прислушавшись к отдаленному храпу. — И судя по всему, скоро он к нам не присоединится, так что вряд ли узнает, о чем мы с тобой говорили.
— Понятно, — кивнул Камаль. — Ну а вы? Вы считаете меня убийцей?
— Я не могу одобрить того, что ты сделал, но, возможно, сама поступила бы точно так же, если бы мне пришлось судить убийцу близкого человека.
— Муташаккир-ктир, — сказал Камаль, слегка поклонившись. — Теперь вы знаете мою тайну и должны рассказать свою.
Сара глубоко вдохнула приятно прохладный, чистый воздух оазиса. То, что она сперва приняла за безобидное времяпрепровождение, оказалось исповедью. Может, действительно доверить Камалю самую страшную свою тайну? Рассказать ему, чужому человеку, то, что до сих пор кроме нее было известно только троим? Но двое из этих людей мертвы, а третий в руках врага. Может, пришло время включить в круг тех, кому она доверяла, еще одного человека, размышляла Сара.