От гнева на ее бледном лице загорелись два красных пятна.

— Этого я не говорила.

— Ты сказала именно это. — Зик дышал тяжело, потому что ярость жгла его изнутри. — Ну ладно, позволь задать тебе один вопрос. Что, если бы я попал под грузовик? Что, если бы оперировали меня, если бы я провел несколько месяцев в больнице? Ты стала бы искать другого мужчину?

— Конечно нет. Ты прекрасно знаешь, что нет.

— Тогда какого черта ты уверена, что я возьму себе другую женщину? И почему считаешь, что твоя любовь сильнее моей? Мне обидно слышать это.

— Ты искажаешь мои слова. — Мелоди была готова расплакаться. — Я никогда не говорила, что моя любовь сильнее.

Зик взглянул на дрожащие губы жены, на синие круги под глазами, на похудевшую фигуру, тихонько выругался и притянул ее к себе, не обращая внимания на то, где они находятся.

— Не плачь, — проговорил он хрипло. — Я не хотел довести тебя до слез. Я хочу любить тебя, заботиться о тебе, но ты сводишь меня с ума. Я чуть не лишился рассудка. Я дошел до того, что по ночам приезжал к больнице и останавливал машину рядом с воротами, чтобы быть поближе к тебе. Безумие, правда? Но именно так и было.

Мелоди расслабилась в его объятиях — но только на минуту. Слова Зика не подбодрили ее. Они показали, что Зик понимает все не так, как надо. Он считает, что быть рядом с ней, заботиться о ней — его долг. Долг — это неплохо, но она не желала, чтобы он оставался с ней из чувства долга. Из жалости.

Она отодвинулась от мужа и допила кофе. Он тоже взял чашку, но его черные глаза продолжали пристально смотреть на нее.

— В каком-то смысле это наследие твоей бабушки, — сказал он, помолчав немного. — И ты это знаешь.

Пораженная Мелоди посмотрела ему прямо в глаза:

— Что ты говоришь? Бабушки нет на свете уже много лет.

— Она растила и любила тебя, но не очень доверяла мужской половине человечества. Она не позволяла тебе забыть, что твой отец бросил твою мать. И каждый день рассказывала о деяниях твоего деда. Ведь так?

— Ну, не каждый.

— Хорошо, почти каждый. Многие годы бабушка отравляла тебя ядом своих собственных горестей. Она так и не смогла пережить, что муж ушел от нее. Не смогла простить.

Мелоди вздернула подбородок и наградила Зика сердитым взглядом.

— А почему она должна была его прощать? Он был мерзким человеком. Я отвела бы его к ветеринару для определенной операции, если бы он был моим мужем, — гордо заявила она.

На губах Зика вспыхнула искорка улыбки.

— Буду иметь это в виду, — кивнул он. — Но дело в том, что она причинила тебе вред, лишила уверенности в некоторых вопросах. Признай, что это так, Ди.

— Никогда в жизни. — Как он смеет оскорблять бабушку?! — Мой отец и дед не имеют никакого отношения к нашей ситуации.

— Это не ситуация, Ди, — мрачно заметил Зик. — Речь идет о нашем браке, и, что бы ты ни говорила, неверность твоего деда и отца очень сильно влияет на твое представление обо мне. Но я никогда не собирался бросать тебя. И не собираюсь.

Он путал ее, переиначивал ситуацию по-своему. Это нечестно. За долгие мучительные недели Мелоди сумела подготовить себя к неизбежному, и у нее не было сил возвращаться к ужасным дням сразу после несчастного случая, когда она не представляла себе, что делать. Уйти от Зика — единственный способ сохранить чувство собственного достоинства. Она не в силах наблюдать, как он постепенно охладевает к ней и их совместная жизнь летит под откос. Друзья, коллеги, работа — все, абсолютно все связано с миром, в котором ей больше нет места. То, что когда-то соединило их, теперь разлучает. Какая ирония судьбы!

— Я знаю, что не справлюсь, Зик, — проговорила она упавшим голосом. — С нами, с нашим браком. Не справлюсь.

В этот момент дверь отворилась, и в вестибюль вошла молодая японская пара с двумя возбужденными маленькими девочками, что-то радостно восклицавшими на родном языке.

Мелоди улыбнулась.

— Это снег, — объяснила японка на великолепном английском. — Они очень хотели, чтобы на Рождество пошел снег. Тогда Санта-Клаусу и его оленям будет легко везти сани.

— Это очень важно, — согласилась Мелоди и, посмотрев на девчушек, добавила: — Не забудьте оставить оленям несколько морковок. Они очень устанут, развозя подарки.

Дети засмеялись. Мелоди не была уверена, поняли ли они ее слова, а обернувшись к Зику, увидела, что он задумчиво смотрит на нее.

— Как насчет детей, которых мы хотели когда-нибудь завести? — спросил он спокойно. — Как дети вписываются в будущее, которое ты себе уготовила?

Она посмотрела на свои руки и позволила густым светлым волосам упасть на лицо, скрыть его от Зика.

— Они… Они — нет, — прошептала Мелоди, зная, что если у нее не будет детей от Зика, то их не будет вообще. Она всегда принадлежала Зику душой и телом, хотя не могла больше быть рядом с ним.

— Понятно. — Его голос звучал тихо и напряженно. — Значит, ты решаешь за меня. Очень мило. А если я протестую против лишения меня права на отцовство?

— Ты можешь иметь детей с кем-нибудь другим. — Она по-прежнему не смотрела на него.

— Если бы мы не находились в общественном месте, я прямо сказал бы, что именно думаю о твоем предложении. Ты всерьез считаешь, что кто-то может занять твое место? — продолжал Зик с плохо сдерживаемой яростью. — Или то, что я говорил раньше, не имеет значения? Я полюбил тебя. И никого не хочу, кроме тебя. Услышь меня, черт возьми!

Мелоди совершила ошибку — взглянула на него. Ей еще не приходилось видеть, чтобы он так сердился. Его лицо, мрачное, как грозовая туча, стало лицом чужого человека — опасного, разгневанного.

Ее сердце готово был сдаться, но она заставила себя говорить спокойно:

— Именно этого я хотела избежать, Зик, когда отказывалась тебя видеть. Я не хочу с тобой ссориться. Но решение принято, и ты его не изменишь. Если откажешься от ланча и уедешь, я возражать не стану.

Зик постарался усмирить свою ярость. Через несколько минут он уже был способен улыбаться. Надо было очень хорошо его знать, чтобы понять: это не настоящая улыбка. А Мелоди хорошо знала мужа.

— Я здесь, и здесь останусь, — протянул он лениво.

И у Мелоди появилось ощущение, что он имеет в виду не только ланч.

Глава 4

Супруги сидели в молчании, полном высказанного и невысказанного, пока сотрудница отеля не подошла к ним и не объявила, что ланч их ждет.

Мелоди упорно продолжала смотреть на улицу, где густой снег падал из свинцовых облаков. Но при этом она чувствовала на себе взгляд Зика. Несмотря на свободную позу, он был внутренне напряжен, как сжатая пружина.

Ресторан оказался вполне уютным, хотя был совершенно не похож на фешенебельные заведения, куда Зик обычно ее водил. Со вкусом подобранные рождественские украшения придавали залу праздничный вид. В середине их столика стояла усыпанная блестящими серебряными звездочками маленькая елка.