Впереди ярко горели факелы, и сквозь мрачный вой мы услышали в отдалении чьи-то полные боли и ужаса вопли. Но кроме этих непонятных криков мое внимание привлекло что-то еще.
Несмотря на сильную вонь, я явственно ощущал поблизости запах смертного человека. Это был Никола! Он был жив, и я мог слышать поток его тревожных, спутанных мыслей. Это был, несомненно, его запах, но я чувствовал, что с Ники что-то не так. В его голове царил полный хаос.
Мне трудно было определить, слышала ли его Габриэль.
Внезапно нас обоих швырнули на грязную землю. Все отступили назад, оставив нас лежать посередине.
Я поднялся и помог встать Габриэль. Мы находились в огромном помещении со сводчатым потолком, едва освещенном тремя факелами. Державшие их в руках вампиры образовали треугольник, в центре которого стояли мы с Габриэль.
В дальнем конце помещения возвышалось что-то большое и темное. Чувствовался запах дерева и смолы, сырости и гниющей материи, запах живого человека. Никола там!
Выбившиеся из-под ленты волосы Габриэль рассыпались и укрыли ей плечи. Прильнув ко мне, она внимательно и настороженно, но в то же время спокойно оглядывалась вокруг.
Окружавшие нас вампиры взвыли с новой силой, однако громче всех звучали уже слышанные нами прежде голоса иных существ, доносящиеся откуда-то глубоко из-под земли.
Я догадался, что это кричат запертые в гробах вампиры, жаждущие крови и молящие о прощении и освобождении или даже о самóм адском огне. Слушать их вопли было совершенно невыносимо.
Я не мог прочитать мысли Ники. Его разум источал только легкий шум, и понять что-либо было невозможно. Что с ним? Быть может, он спит? Или впал в безумие?
Громкий грохот литавр слышался теперь совсем рядом. Но еще громче были душераздирающие вопли, лишенные какого-либо смысла или выражения. Те, что стояли вокруг нас, перестали выть, однако литавры гремели, причем мне казалось, что звук их раздается прямо у меня в голове.
С трудом удерживаясь от того, чтобы зажать руками уши, я огляделся.
Нас окружал по меньшей мере десяток существ. Среди них были молодые и старые, мужчины и женщины, один даже совсем еще мальчик. Все они кутались в грязные лохмотья, но то были остатки обычной человеческой одежды. Босые ноги и спутанные волосы также были неимоверно грязны. Присутствовала среди них и та женщина, с которой я разговаривал. Ее прекрасную фигуру скрывали замызганные тряпки, а устремленные на нас темные глаза блестели, словно бриллианты в грязи. За спинами этого своего рода авангарда стояли еще двое. Они-то и били в литавры.
Я мысленно молил Бога, чтобы он дал мне силы. Стараясь не заострять внимание на мыслях о Никола, я тем не менее пытался услышать его и безмолвно давал торжественную клятву: я вытащу всех нас отсюда, хотя и не знаю пока, как именно!
Грохот литавр начал стихать, ритм замедлился, и у меня появилось доселе незнакомое мне ощущение страха, от которого перехватывало горло. Один из тех, что держали факелы, приблизился.
Он едва не обжег меня пламенем, и я почувствовал, как замерли в ожидании остальные. Я почти физически ощущал их возбуждение.
С выражением вызова на лице я швырнул факел на землю.
Своим поступком я застал их врасплох, и все они вдруг замерли. Возбуждение куда-то улетучилось, точнее, существа стали несколько спокойнее и серьезнее.
Литавры настойчиво гремели, но твари, похоже, совсем не замечали их звона. Они пристально разглядывали пряжки на наших башмаках, наши волосы и лица, причем с таким угрожающим и одновременно горестным видом, словно умирали от голода. Молоденький мальчик с выражением страдания на лице протянул руку и хотел коснуться Габриэль.
– Прочь! – прошипел я, и он покорно отскочил, на ходу подхватив с земли факел.
Теперь у меня не оставалось сомнений в том, что мы вызываем у них зависть и любопытство. Это было нашим основным преимуществом и могло стать главным козырем в игре.
Медленно обводя взглядом толпу этих тварей, я принялся неторопливо стряхивать грязь с сюртука и бриджей, потом разгладил плащ и расправил плечи. Приведя в порядок волосы, я встал, сложил на груди руки и осмотрелся вокруг, являя собой воплощение гордости и достоинства.
Габриэль едва заметно улыбнулась. Собранная и настороженная, она стояла, крепко сжимая рукоять шпаги.
Наши действия вызвали всеобщее изумление. Темноглазая женщина смотрела на нас как завороженная. Я подмигнул ей и мысленно сказал, что, встань она хотя бы на полчасика под чистые струи водопада, она была бы просто восхитительна. Она отступила на пару шагов и сжала на груди остатки платья. Интересно… Нет, это действительно интересно…
– Я хочу выслушать объяснения! – произнес я, глядя на них так, словно видел перед собой нечто из ряда вон выходящее.
Своим поведением я снова вызвал слабую улыбку на лице Габриэль.
– Кем вы себя вообразили? – сурово продолжал я. – Трясущими цепями привидениями, которые охотятся на людей на кладбищах и обитают в старинных замках?
Они начали переглядываться – было видно, что чувствовали они себя не в своей тарелке. Литавры смолкли.
– В детстве няня пугала меня рассказами о таких демонах, – сказал я. – Она говорила, что в любой момент они могут с воплями выскочить из хранящихся в нашем доме доспехов и утащить меня с собой. Так вы их изображаете?
Я топнул ногой и подался вперед. Они с визгом попятились от меня.
Только темноглазая женщина не сдвинулась с места.
Я тихо рассмеялся.
– А ведь ваши тела совсем не отличаются от наших… или я ошибаюсь? – медленно промолвил я. – Они такие же гладкие, без единого изъяна. В ваших глазах я вижу отражение собственной власти. Весьма странно…
Я чувствовал их смущение. Вой за стенами тоже стал тише, словно пленники могил, забыв о боли, прислушивались к моим словам.
– Неужели вам доставляет удовольствие жить в такой грязи и вони? – спросил я. – Именно поэтому вы так живете?
Страх… и зависть… Они никак не могли понять, каким образом нам удалось избежать их участи.
– Наш вождь – сатана, – коротко ответила темноглазая женщина. Манера ее речи свидетельствовала о том, что при жизни она, должно быть, пользовалась уважением. – Как нам и положено, мы служим сатане.
– Почему? – вежливо поинтересовался я.
Ответом мне было лишь напряженное молчание.